Трамвай идет в депо - [67]

На следующей неделе она рассказала Роману о том, что Одинцова пригласили на телевидение давать интервью. Воспользовавшись моментом, когда муж принимал вечернюю ванну, она сфотографировала вопросы, которые ему прислал редактор, и отправила своему сообщнику. Так она теперь называла Романа.

Интервью мужа провалилось. Какой-то водитель из его компании врезался в автобусную остановку в то время, как Олег вдохновенно рассказывал ведущему про высокую компетентность своих кадров. Никто не позвонил ему перед интервью, чтобы предупредить. Это она утащила из машины его сотовый, а вечером подкинула обратно. Одинцов рвал и метал, но ничего не заподозрил. И ей наконец стало стыдно. Конечно, он вел себя как паршивый ублюдок. Но то, что делала она, было не лучше.

Подступала зима. Муж стал более напряженным и нервным. От него больше не пахло апельсиновыми духами. Он перестал задерживаться на работе. Обещанное Романом сбывалось, но ее это уже не радовало. В доме воцарилась гнетущая обстановка. Даже Лада что-то чувствовала и старалась задерживаться на своих тренировках, чтобы поменьше видеть удрученные родительские лица.

В очередной раз, когда у ее дома остановился знакомый ветеринарный фургон, она решилась все прекратить.

– Как скажешь, дорогуша. Все уже сделано, – неприятно хохотнул Роман.

У нее засосало под ложечкой. Что конкретно сделано? Это из-за нее муж подолгу сидит в кабинете, глядя в одну точку? Появилось ощущение, что она совершила невыносимо глупый поступок. И ей стало страшно. Роман больше не казался интересным – он стал опасен. Она позволила ему в последний раз обыскать дом в поисках записи, и когда тот ушел, ничего не найдя и едва махнув на прощание пухлой ладонью, заперла дверь и пообещала себе, что все расскажет Одинцову.

Но в тот же день это случилось.

Олег приехал как обычно, около шести. Отпустил водителя, прошел в дом и налил себе коньяка из пузатой бутылки. Потом сел в кресло в гостиной и уставился в стену. Это уже начинало входить в привычку.

Она вошла и села напротив, включила торшер, тонкая гнутая шея которого склонялась над диваном. Мягкие тени легли на стены, украшенные копиями старинных картин. По ее лицу он, скорее всего, понял, что она хочет сказать что-то важное, но не придал этому значения, только устало вздохнул:

– Не сейчас. Я не в состоянии говорить.

– Ты никогда не в состоянии! – разозлилась она. – Словно меня и нет в твоей жизни. Словно есть только ты, а все остальные в этом доме не важны.

Он раздраженно засопел, поднялся и ушел в кухню. Спустя время послышался звук закипевшего чайника. Муж налил кипяток в чашку, звякнул ложечкой, размешивая сахар в напитке. В гостиную он не вернулся, пил чай на кухне. Она осталась сидеть в свете торшера и размышлять о будущем. Чего она хочет? Сохранить брак или все-таки набраться смелости и уйти? Сделать решающий шаг сейчас – значило оставить его в трудный момент. Но, с другой стороны, жить дальше во лжи, принося бесполезную жертву разлюбившему ее мужчине, было унизительно.

Она встала, намереваясь пойти на кухню и покончить со всем разом, прямо сейчас.

И в это время в дверь позвонили.

Дыхание перехватило от страха – вдруг Роман что-то забыл и вернулся? Она не чувствовала себя виноватой, но тем не менее понимала, какой скандал в этом случае разразится.

Медленно поднявшись, проследовала в холл, открыла входную дверь и обмерла. На пороге стояла девушка, которую она видела со своим мужем у гостиницы «Мартел».

– Надеюсь, вся семья в сборе? – спросила та, приторно улыбаясь.

– Олег! – крикнула Наталья в глубь дома.

Девушка между тем отстранила ее и вошла в дом. В нос ударил запах этих проклятых цитрусовых духов.

– Куда? Что вам нужно? – севшим голосом спросила она у соперницы, бесцеремонно вторгнувшейся в ее дом. – Кто вы?

Девушка пошла сразу в кухню, и она услышала, как из рук мужа выпала чашка.

– Что происходит? Что ты тут делаешь? – раздался его возмущенный голос.

Она почувствовала, как ярость заполняет каждую клеточку ее тела. Эта шлюха посмела заявиться прямо в ее дом! При ней, при их дочери, которая сейчас наверху в своей комнате делала уроки. На что она рассчитывала? Что он возьмет ее за руку и они оба укатят в закат в розовом кабриолете?

Она вошла в кухню, скрестив руки на груди.

– Кто это, Олег? – спросила она, наслаждаясь его страхом и гневом.

Сейчас он выставит эту дрянь из их дома и будет плакать и просить прощения.

– Никто! – Муж схватил девушку за локоть и вытолкал ее обратно в холл.

Он явно рассчитывал вышвырнуть ее на улицу, но тут случилось невероятное. Любовница достала из кармана пистолет.

– Без шума, пожалуйста. Вам обоим стоит успокоиться.

Почему-то она сразу поняла, что оружие настоящее.

– Что происходит, Олег?

В висках сильно застучало. Ей стало одновременно холодно и жарко от животного страха, который раньше еще не приходилось испытывать. На материнский крик с верхнего этажа спустилась Лада. Она испуганно уставилась на девушку с пистолетом, стоящую напротив родителей.

– Папа? Боже мой… – голос дочери задрожал, – папа…

– Лада, иди в свою комнату! – преувеличенно спокойно велел Одинцов, но захватчица покачала головой: