Трамп на кушетке. Что на самом деле в голове у президента - [13]

Дональд был крупным ребенком, но предпочитал толкать младших по возрасту или более тщедушных детей. Агрессивные наклонности у хулиганов часто развиваются как реакция на властного отца. Страх перед отцом превращается в страх перед хулиганами, который, в свою очередь, перерастает в желание самому стать хулиганом и справляться со страхом перед отцом.

Фред Трамп много работал и часто отсутствовал дома – так часто, что Дональд в лучшем случае видел, как отца увозят на стройплощадку. Но когда Фред Трамп возвращался домой, его слово было законом и дети послушно становились в строй… пока он не обнаружил, что Дональд втайне бунтует против него. Мы не знаем, что помнил Фред о собственном отце, но известно, что отец обычно играет центральную роль в формировании детского представления о мужских качествах. Это приводит к созданию внутреннего образа отцовской силы и мужественности, одновременно пугающего и притягательного. Страстное желание, смешанное со страхом, создало мужской идеал в сознании Дональда; он также глубоко усвоил нелюбовь Фреда к сентиментальности и требование быть прилично одетым в любое время. Фред-старший ждал уважения к себе и подобия респектабельности от своего сына (в том числе, когда он запретил Дональду приводить Марлу Мэплз на открытие «Тадж-Махала Трампа»).

В школе юный Дональд успевал плохо – у него были серьезные проблемы с дисциплиной. Краниш с Фишером сообщают: он «столько раз оставался после уроков, что его приятели называли это наказание «DT» – сокращение от «Донни Трамп». Учителя считали его «своевольным», «угрюмым», «ограниченным», «занозой в заднице» и даже «маленьким паршивцем». Последнее определение исходит от учителя, который сказал: «Некоторые дети нуждаются в постоянном внимании. Он один из таких детей». Рассказывая о своих школьных годах Кранишу и Фишеру, Трамп говорил, что его главной целью были «всяческие проказы, так как мне нравилось заваривать кашу и испытывать людей на прочность… Иногда я вел себя агрессивно, но у меня не было злых намерений». Он использовал такой же подход к «Человечку-Ракете»,[5] создавая впечатление крутизны и агрессивности. Проблема лишь в том, что оба эти мужчины, до сих пор не расставшиеся с детством, имеют в своем распоряжении ядерное оружие. Трампу нравится угрожать людям, демонстрировать жесткость и всячески напоминать о своей неподатливости чужому влиянию. Однажды он сказал: «Победителей от проигравших отличает то, как человек реагирует на каждый новый поворот судьбы». Обстрел камнями малыша, запертого в детском манеже, – это отстроченная реакция на поворот судьбы, который он пережил двумя годами раньше, когда его мать увезли из дома.

Детское поведение Дональда Трампа характерно для детей из состоятельных семей того времени, где могущественный отец большую часть времени находился на работе, а не дома. Предоставленные себе дети разрабатывают собственные способы управления своим внутренним миром. (Так бывает не всегда, поскольку ребенок может субъективно усвоить отцовскую тиранию и стать похожим на отца, неосознанно ощущая его рядом.) Психологически ребенок нуждается в присутствии одного из родителей (или обоих), помогающего ему развить цельное внутреннее ощущение собственной личности. Фред Трамп был «отсутствующим присутствием», – отцом, который редко находился рядом, но чей авторитарный стиль воспитания ощущался постоянно. Зато отцовская гордость за сына отсутствовала. В результате врожденная агрессивность юного Дональда и его импульсивные поступки не сталкивались с активным родительским присутствием, которое могло бы смягчить и модифицировать его поведение. Вместо этого его поведение стало карикатурой на доминантного отца.

Агрессивные наклонности у хулиганов часто развиваются как реакция на властного отца.

Когда агрессивному ребенку не хватает родителей, помогающих найти конструктивный выход его ярости и фрустрации, его попытки стать более уравновешенным терпят неудачу. Он учится любить только себя и с большой вероятностью начинает ненавидеть родителей, – особенно таких, кто устанавливает жесткие ограничения и диктует свои правила. Более организованное воспитание помогло бы ему изменить собственное представление о себе.

Отсутствие отца оказывает особенно заметное воздействие на отношение сына к агрессии: как он справляется со своей и чужой агрессивностью, как распознает признаки агрессии в себе и в других людях. Все сыновья на каком-то этапе психического развития испытывают потребность восставать против отца. Когда отец рядом, сын обычно проецирует на него свою агрессию, а потом начинает бояться отца на основе этой проекции. Сын соперничает или ссорится с отцом, а потом возмещает причиненный ущерб; это вариант динамики отношений между матерью и младенцем, помогающий ребенку учиться модифицировать свои агрессивные реакции. Позже сын извлекает пользу из отцовской модели здоровой агрессии – например, когда отец заступается за мать, за другого человека или устанавливает ограничения для своих детей. По мере повторения этого процесса, происходит субъективация сыновней любви и ярости по отношению к отцу. Это воспроизведение сдвига ментальной позиции: сначала сын воспринимает «хорошего» отца, которого он любит, и «плохого» отца, которого боится. Соединение этих двух образов и их гармоничное включение в собственную личность сильно затруднено, когда реального отца нет рядом.