Трактир «Ямайка» - [12]

Пейшнс долго не отвечала, потом губы ее снова задергались, и, вцепившись руками в колени, она произнесла:

– Дядя Джосс не хочет, чтобы у нас останавливались. Мало ли кто завалится? В таком уединенном месте и прирежут ночью за милую душу. Страшно пускать кого попало.

– Но, тетушка, это же бессмыслица! Зачем же держать трактир, коль приличному человеку у вас и переночевать нельзя? И на что же вы живете, ежели у вас совсем нет постояльцев?

– Я же тебе сказала – клиенты у нас бывают, – нехотя ответила та. – – Разные люди заходят: те, что живут неподалеку на фермах, да еще многие из округи. Тут на болотах много и ферм, и коттеджей. В иные вечера бар просто битком набит.

– А кучер говорил вчера, что приличные люди в "Ямайку" больше не заходят. Сказал, боятся.

Пейшнс переменилась в лице и страшно побледнела. Глаза ее забегали. Она проглотила комок в горле и провела языком по пересохшим губам.

– У дядюшки Джосса – крутой нрав, – выдавила она из себя наконец. – – Он вспыльчив и перечить себе не позволит.

– Тетушка, ну кто же станет перечить хозяину постоялого двора, который всего лишь занимается своим делом? Вряд ли его дурной нрав может напрочь отвадить посетителей…

Тетушка умолкла, не находя слов, и сидела съежившись, всем видом показывая, что больше из нее ничего не вытянешь. Мэри попробовала зайти с другой стороны.

– А как вы здесь вообще очутились? Моя матушка ничего об этом не знала. Мы думали, вы живете в Бодмине, ведь вы нам оттуда написали, когда вышли замуж.

– Мы с твоим дядей познакомились в Бодмине, но жить там никогда не жили. Какое-то время провели под Пэдстоу, ну а потом сюда перебрались. Джосс купил трактир у мистера Бассета. Говорили, что долгие годы дом пустовал, ну а Джоссу он приглянулся. Ему хотелось наконец осесть. Он долго мотался по свету; где только не бывал, даже в Америку ездил. Уж всего сейчас и не припомню.

– Странно, что он решил обосноваться в таком вот месте, – сказала Мэри. – Хуже, пожалуй, не придумаешь.

– Он родился в этих краях. Их дом стоял здесь неподалеку, на болоте Дюжины Молодцов. Брат его, Джем, и теперь там живет, когда не шатается по округе. У него там небольшой домишко. Время от времени он наведывается к нам, но дядюшка Джосс не особенно его жалует.

– А мистер Бассет к вам заходит?

– Нет.

– Отчего же, раз это он продал дяде трактир?

Тетя Пейшнс нервно сцепила пальцы и закусила губу.

– Они что-то не поладили. Твой дядя купил трактир через знакомого.

Мистер Бассет об этом не знал, пока мы не вселились сюда, и не очень обрадовался.

– Чем же он был недоволен?

– Они не виделись с тех пор, как дядя еще молоденьким парнишкой уехал из Треварты. В молодости он был большим буяном, и о нем ходила дурная слава.

Но это не вина его, а беда. Все они, Мерлины, такие. А его младший брат, Джем, еще того хуже, это уж я точно говорю. Ну, мистер Бассет наслушался всяких россказней о Джоссе и поднял целую бучу из-за покупки дома. Вот тебе и все.

В изнеможении Пейшнс откинулась на спинку стула, глаза ее молили о пощаде, лицо вытянулось и еще больше побледнело. Мэри видела, как она страдает, но с жестокостью молодости все же посмела задать еще один вопрос:

– Последний вопрос, и больше я вас тревожить не стану. Тетушка, посмотрите мне в глаза и отвечайте прямо: что это за комната там, в конце коридора, окна которой наглухо заколочены, и что привозят по ночам в "Ямайку"?

Как часто бывает в таких случаях, Мэри, едва договорив, тотчас раскаялась в том, что эти слова сорвались с ее губ. Чего бы она ни отдала, чтобы взять их обратно! Но поздно – лицо бедной женщины перекосилось, на нее было страшно и больно смотреть. В глазах застыл ужас, губы дрожали, рука судорожно схватила воротник платья.

Мэри вскочила и бросилась к ней. Опустившись подле тетушки на колени, она обняла ее, прижала к себе и стала целовать пряди ее волос.

– Простите, простите меня, не сердитесь, пожалуйста! Я дерзка и груба.

И не смею совать нос в ваши дела и донимать вас расспросами. Мне, право же, очень стыдно. Пожалуйста, пожалуйста, простите меня! Забудьте все, что я говорила.

Тетя не отвечала. Закрыв лицо руками, она сидела как каменная. Мэри тихонечко гладила ее плечи, целовала руки. Наконец тетя отняла ладони от лица. В ее глазах больше не было страха. Она как будто успокоилась. Взяла Мэри за руки, заглянула ей в лицо.

– Мэри, – произнесла она еле слышно, сдавленным голосом, – Мэри, я не могу ответить на твои вопросы потому, что многое мне самой неизвестно. Но как племянницу, как дочь моей родной сестры, хочу тебя предостеречь. – Она бросила взгляд через плечо, словно опасаясь, что Джосс, подкравшись, подслушивает у дверей. – В "Ямайке" творятся такие дела, о которых я и обмолвиться не смею. Скверные дела, страшный грех. Себе самой страшно в этом признаться, не то что тебе рассказывать. Кое-что, живя здесь, ты все равно когда-нибудь узнаешь. Твой дядя связался с дурными людьми, которые занимаются темными делами. Порой они приезжают сюда по ночам. Тогда я слышу шаги, голоса, стук в дверь. Джосс впускает их, ведет по коридору в комнату, что заперта на замок. Из своей спальни я слышу их приглушенный разговор, а на рассвете они исчезают, будто и не бывало. Так вот, когда они появятся, оставайся у себя в комнате и лежи, заткнув уши, и ни меня, ни Джосса ни о чем не спрашивай. Ибо, знай ты хоть половину того, о чем я догадываюсь, ты бы поседела от ужаса, стала заикаться и рыдать по ночам в подушку, пришел бы конец твоей юной беспечности. Ничего от тебя не останется, станешь развалиной вроде меня.