Трактат v 2.0 - [9]
В последствии я рассказал эту историю Андройду. Хотел сделать ему приятное, мол вот пример того, как человек работает над своими программами по его алгоритму.
«Ну, ну…”, — только и сказал он.
«Что?», — удивился я его скепсису.
«Я просто не понимаю зачем менять свое программное обеспечение, если оно вполне рабочее? Ведь он и нашел ее среди тысяч других, и решился, и подошел, и познакомился. Свою часть программы установления отношений он выполнил, просто уперся в неприятие от соответствующей программы данной конкретной девушки. Это ничего не значит. Может другая бы оценила и его волнение, и обращение на „Вы“ и эдакую старомодную романтику?».
«Но он же не добился успеха, а значит…”, — начал было я, но Андройд перебил меня.
«Если при попытке соединения двух устройств, по отдельности работающих нормально, возникают проблемы, то скорее всего речь идет не о косяках в программном обеспечении одного из устройств, а в их совместимости между собой. Ты путаешь тест индивидуальной программы и тест совместимости. Чтобы провести последний недостаточно инициативы одной из сторон, тут необходимо согласие второй. Твой друг его не получил, соответственно никаких отношений, никакого теста не было, давать обратную связь здесь нечему.
«Все равно не понял», — честно признался я.
«Как бы это объяснить на твоем языке? Настоящая любовь — это не про „я“, это про „мы“. А значит есть две любви. Первая — это любовь мира мысли; она у всех разная; она про чувства каждого из нас в отдельности; она про наши понятия, чаяния и заблуждения; она про „я“. Вторая же — любовь реального мира; она у всех одинаковая; она про отношения; она про совместное времяпрепровождение, семью и детей; она про „мы“».
Кажется, я начал понимать. Действительно, кому какая разница, что чувствует один человек к другому, если тот другой не разделяет его чувств? Как это может быть настоящей любовью, если основной ее критерий, помимо чувств, — это взаимность?
«Значит это была не любовь, просто он так думал?», — на всякий случай переспросил я.
«И да, и не совсем», — ответил Андройд. — «Вторая сторона ведь тоже только думала, что не любит. Для того чтобы узнать наверняка нужна поправка на реальность — тест. Здесь теста не было, а значит все осталось в головах».
Но вернемся к писателю.
Время лечит, однако чистка оперативной памяти от образа, которому был дан статус эталонного, затянулась. Вокруг вилось множество прекрасных дам, но мой друг не видел в них ни муз, ни даже женщин, а только людей. И надо заметить это придавало ему какой-то особый шарм. Над ним больше не довлели иллюзии и чувства, а общаться с девушками было легко и комфортно, он был прост, остроумен и кажется даже счастлив, но… ох и прав был Пушкин: «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей».
В окружении моего друга появилась девушка, которая нравилась всем остальным, а ему была равнодушна, и даже не будь сердечной раны, просто не в его вкусе. А вот он видимо произвел на нее впечатление: сначала она кокетничала и жеманилась, а потом стала открыто звать его погулять. Первое время он отказывался, но она была настойчивой и весьма чуткой: в одном из разговоров она предположила, что кто-то уже сделал ему больно, но просила не замыкаться и не отталкивать ее. И он решил дать ей то, чего сам был лишен — шанс, попытку.
Свидания у них было три, а потом она вдруг перестала отвечать на звонки и сообщения. И пусть бы с ней, но видимо цитата Пушкина и в обратку работает: он вдруг почувствовал, что с ней ему было хорошо и он не хочет ее терять. Разумеется, поздно!
Спустя месяц, она прервала информационное молчание одним коротким сообщением: «Прости меня за мое поведение».
«Детский сад! Еще бы „я больше так не буду“ добавила», — съязвил мой друг Кощеевым тоном.
«Разбередить рану, разбудить чувства и вот так вот бросить? По SMS?!».
«И не говори, вот ведь…”, — и Кощей, судя по всему, собирался было применить то нелицеприятное словцо, которое Есенин в своих стихах поставил сразу после «семерых ощенила…”, но Андрей все же полюбил эту девушку и видимо поэтому пощадил собственные чувства, переиграв реплику Кощея, и на выдохе произнеся: «…сука-любовь!».
Кроме того, ему в голову вдруг пришла ужасная мысль: а что если бы та, — первая, — девушка дала ему шанс, а он бы в ней разочаровался, неужели бы он вот также с ней расстался? И он даже не попытался убедить себя в обратном, процесс было уже не остановить: все его былые представления о любви рушились.
«Какая разница насколько сильно любишь, если это может оказаться неправдой? Можно искать что-то свое, но найти и понять — „не моё“; а можно встретить на первый взгляд „не моё“ и со временем удивиться насколько оно хорошо. Вкусы, предпочтения, даже чувства — все это обман, фикция. По своим местам все расставляет опыт. Суровый, горький опыт».
И снова надломилось что-то у него в душе.
«А что если третий раз надломится? Вдруг сломается? Нет! Третьего раза не будет!», — решил мой друг. Заснул в горести невероятной, проснулся равнодушным.
«Ну, ну…”, — вновь произнес Андройд, когда я рассказал ему и эту часть истории писателя.
История о журналисте, который работает над статьей о загадочном исчезновении профессора философии, гадалки и программиста. По ходу работы он сталкивается с мировоззрением каждого из пропавших и сам понемногу отрешается от реальности.
Англия. Лондон. 1666 год. Промежуток между Великой чумой и Великим пожаром. Архидьякон Собора святого Павла и бывший чумной врач после череды странных и трагических событий оказывается втянут в противостояние с сектой «Отверженных». Богатые диалоги, красочные описания, продуманные персонажи и нетривиальный сюжет романа «Flamma» погрузят читателя в мрачную атмосферу Лондона 1666 года, полную тайн, мистики, загадочных убийств и конечно же любви.
На Мидгард возвращается княжич Сильвестр Таларский, наследник самого важного княжества на материке, однако из-за возложенного на него смертью отца долга крови не может взойти на трон. Он вынужден отправиться в путешествие по семи королевствам Мидгарда, дабы призвать на совет их правителей, но, сам того не зная, действует на руку заговорщикам. Средневековый антураж, интриги, предательства, войны, помещенные в богатый фэнтезийный мир, полный магии и удивительных существ, явит Вам Летопись Мидгарда.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.