Трактат v 2.0 - [10]

«Что опять?», — удивился я.

«По большому счету все хорошо, мой скепсис относится только к решению твоего друга о том, что третьего раза не будет», — успокоил меня он. — «Но обо всем по порядку. Здесь уже был тест совместимости. Коротковатый на мой взгляд, но все же… Любой подобный тест, а соответственно и отношения, начинаются с одного из трех вариантов: либо одна сторона думает, что любит, а вторая думает, что не любит; либо обе стороны думают, что любят; либо обе стороны думают, что не любят — затем делается поправка на реальность и в зависимости от того, кто как передумал и передумал ли, приходят к тем же трем вариантам, только один из которых выигрышный».

«Здесь она думала, что любит, он — что не любит; затем потестили и оказалось, что все совсем наоборот: она не любит, а он вполне даже любит. Так себе результат», — заметил я.

«Даже изначально выигрышная комбинация может в итоге оказаться в проигрыше и наоборот. В любом случае в результате попытки, рано или поздно, получается достоверный результат, на основании которого можно с уверенностью говорить о том были отношения успешными или нет».

«Постфактум?!», — удивился я.

«Да, таков уж реальный мир. Жутко неудобный, правда? Что касается вкусов и предпочтений, то это не обман и не фикция, это заранее заданные критерии для программы поиска наиболее совместимого устройства, это триггер, на который запускается скрипт соответствующих чувств. Они ответственны за любовь мира мысли, ту которая про „я“, и являются основанием для попытки превратить ее в любовь мира реального, ту которая про „мы“. Ложными они бывают лишь потому, что большинство из них установлены пассивно из бытующих в обществе стереотипов или, например, постов в интернете о том, какими должны быть мужчины, женщины и отношения между ними. В одном прав твой друг: по своим местам все расставляет опыт. Он позволяет пересмотреть свои критерии или отношение к любви в целом».

«Проблема в том, что до этого опыта дело часто не доходит», — намекнул я на первую влюбленность писателя.

«Верно», — согласился Андройд. — «Вспомни как просто было в детстве, когда критериев поиска еще почти не было и не было таких сильных чувств как любовь и неприязнь, тест совместимости тогда начинался буквально с двух слов „давай дружить“, а впечатления о человеке складывались уже в процессе взаимодействия. Теперь мы повзрослели и почему-то думаем, что можем судить о людях заранее и в ответ на „давай дружить“ все чаще можем сходу получить „ты не в моем вкусе“. Можно подумать, будто внутренний мир наш стал прям как-то явно ощущаться: будто у одних появляется слишком яркий нимб, а у других рога, копыта и стойкий запах серы. Мы почему-то стали считать, будто нам достаточно уже имеющейся информации о людях и отношениях из старого опыта, из интернета и думаем, что не нуждаемся в новом опыте. Мы доверяем миру мысли и цифровому миру больше, чем миру реальному, хотя достоверен лишь последний, выносим решение друг о друге заочно, основываясь часто на ложных данных, и не предоставляем друг другу шансов, причем порой речь даже не о втором шансе, а о первом».

«Но ведь у всех есть какие-то предпочтения, типажи, критерии…”, — сказал я. — «Мы ведь не можем от них отказаться».

«Конечно нет, какие-то системные требования должны быть, просто иногда они ошибочно ставятся выше одного простого, универсального скрипта, способного проверить их на истинность и ложность: „не суди по первому впечатлению“ — может системные требования одной стороны не совсем точны, а может конфигурации второй не такие, какими кажутся. Вообще критерии нуждаются в постоянной корректировке, в связи с чем самым важным для любви критерием по сути является такой как открытость к отношениям, потому что без него все остальные не имеют значения, ведь только он способствует тесту совместимости, без которого невозможно убедиться в истинности остальных критериев. Вспомни: свобода воли и судьба чередуются, обратная связь и тест чередуются, и правка критериев, по которым мы находим кандидатов в любимые, тоже должна чередоваться с попытками отношений. Если убрать из алгоритма элемент реального мира — попытку, — то программа зациклится».

«И насколько я помню, сама природа позаботилась о том, чтобы подобного не произошло».

Андройд кивнул.

«Теперь понимаешь мой скепсис относительно решения твоего друга о том, что третьего раза не будет? — сказал он. — Еще как будет! Рано или поздно, соответствующее программное обеспечение потребует обновления и установит автоматическое соединение с реальным миром».

И он оказался прав. Немногим позже этого разговора с Андройдом, но спустя целых пять лет после второй влюбленности писателя, случилась и третья.

Пять лет, долгих пять лет его душа, по его же словам, была суха и черства, если не сказать мертва, пять лет, чтобы наконец воскреснуть от улыбки девушки, которой он и не думал искать, но которая нашлась. А реальный мир снова сходу послал его в мыслимые дали одним только фактом: ему было двадцать семь, а ей всего лишь двадцать. Казалось бы, ничего особенного, но скрипты в виде установок, стереотипов, общественного мнения, завернули его обратно в мир мысли, чтобы хорошенько в этом разобраться.