Трактат об удаче - [2]
4. Во время работы над рукописью и после газетной ее публикации я порою опасался, что мой ответ некоторым не очень положительным персонажам получится «непропорциональным», что книга может быть воспринята как желчная. Тем приятнее было услышать от хорошо известного пермякам заместителя представителя Президента по Приволжскому федеральному округу, экс-министра по делам национальностей (2001–2004) Владимира Зорина: «Знаешь, чем мне понравилась твоя книга? Добротой».
5. Совсем не ожидал я обнаружить в авторефератах диссертаций по политологии и истории ссылки на свой труд с далеко не академическим названием. Прибавим к этому, что индекс цитирования в различных вариациях фразы: «Насколько я знаю конструкцию автомобиля марки «Трутнев», задней передачи она не имеет» (см. раздел «Баба с весами») – находится на уровне солиднейших научных публикаций[3]. Так что мои профессорские амбиции оказались более чем удовлетворены
6. Пожалуй, самое важное. В предисловии к «Стриптизу…» есть такие слова: «Особо хочу подчеркнуть, что, если кто-то из героев книги не попал в «положительные», но, переступив через обиду, протянет мне руку, – отвечу тем же».
К чести большинства «пострадавших», повели они себя именно так. В первую очередь это относится к Геннадию Игумнову, которому в «Стриптизе…» досталось больше всех.
Все мы – нормальные и поэтому ранимые люди. Я понимаю, что каждому из них после «обмена любезностями» было не легко сделать шаг навстречу. Но они это сделали.
Рискну даже объяснить, почему.
За прошедшие годы многие из них побывали в «той же шкуре», что и я, а это как-то меняет взгляд на дела давно минувших дней.
Время – хороший лекарь, а пять лет (с момента публикации) – солидная доза успокоительного.
Но самая главная причина такого поступка не в этом. Просто каждый из этих очень разных людей – ЛИЧНОСТЬ…
Первые пару лет после публикации «Стриптиза…» я как-то не задумывался о его продолжении. Этому способствовали обстоятельства. Когда весной 2004 года Юрий Трутнев был назначен министром природных ресурсов России, он предложил мне стать его советником («присмотреть за наукой»). Учитывая, что при этом я оставался советником Андрея Кузяева в «ЛУКОЙЛ Оверсиз», входил в правление пермского землячества в Москве и продолжал участвовать в выполнении научных исследований, проблема «лишнего» времени, навевающая мысли типа «а чем бы еще заняться?», мне не угрожала.
Когда кто-то из друзей вновь заикнулся о том, что не мешало бы книгу продолжить, я обнаружил, что не имею мотивов и, соответственно, желания вновь вернуться к своему жизнеописанию: способность писать не только экономические трактаты я себе и другим доказал; отношения со всеми выяснил – камень с души снял; все главное, что хотел сказать, – сказал… В тот момент процесс продолжения работы над книгой описывался для меня одним глаголом: вымучивать.
А это было совсем ни к чему.
Но народ в виде узкой пермско-московской прослойки с этим согласиться не мог. Более того, была предложена стройная концепция экономической основы будущего проекта.
Раза два-три в год по разным поводам мы собираемся на «мальчишник». Авторитетнейшим ведущим наших посиделок является экс-начальник Пермского областного УВД, а ныне генерал-полковник и сенатор Валерий Иванович Федоров. Однажды, когда очередь сказать тост дошла до меня, он не предоставил мне слово, а произнес примерно следующее:
«Как всем известно, наш уважаемый спикер и министр написал книгу. Книга и удалась, и не удалась. Удалась, потому что в ней хорошо написано о Федорове. Не удалась, потому что этого хорошего мало. Можно бы и побольше! Но это еще не все! Наш друг Евгений Саулович собирается писать продолжение своей книги. В связи с этим информация для размышления: кто желает, чтобы в новом произведении было о нем написано, – взнос тысяча у. е.; кто желает, чтобы о нем не писали, – две тысячи!»
За столом стало тихо. Возможно, потому, что присутствующие напряженно размышляли (в каждой шутке – доля правды!): так что же дороже – слава или скромность?
Несмотря не только на безубыточность, но явно потенциальную высокую рентабельность проекта, он меня по-прежнему не вдохновлял.
Прошло еще три года.
Есть такая закономерность: когда приступаешь к новой для тебя работе, независимо от того, что она собой представляет (освоение нового электрического рубанка на даче или руководство министерством), первое время выполняешь ее как в тумане – закрепощенно и вязко. Постепенно начинаешь представлять устройство и повадки объекта управления, появляются навыки обращения с ним, и уже можно уверенно рулить, позволяя себе даже посматривать по сторонам.
Именно такое ощущение у меня появилось к концу 2007 года: министерская наука перестала быть «непознанным объектом»; «устаканились» мои функции как одного из двух заместителей Андрея Кузяева, возглавляющего правление пермского землячества; стабилизировался состав нашего научного коллектива, что позволило снизить личные трудозатраты…
Конкретным толчком сделать «взгляд в сторону» явились двухнедельные новогодние каникулы 2008 года. Большую их часть мы с женой провели на даче, где образ жизни не очень будоражит мозговые извилины. Их свободные мощности, не привыкшие к бездеятельности, самопроизвольно стали заполняться воспоминаниями, размышлениями…
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.