Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - [169]
Для подготовки профессиональных милицейских кадров, на плечи которых легла значительная часть борьбы с бандформированиями националистов, в Риге в 1946 г. была создана двухгодичная школа милиции. В ней готовили оперативных сотрудников, участковых уполномоченных. Начальником школы был назначен Эдуард Карлович Захарьят, в годы войны командир артиллерийского полка 308-й гвардейской латышской дивизии, кавалер пяти боевых орденов>[1401]. Заместителем по учебной части стал подполковник милиции Никита Сидорович Струев >[1402], начальником политчасти — подполковник Александр Васильевич Жаврис>[1403]. Именно в эту школу и был направлен мой отец.
Отрывки из воспоминаний публикуются на основе оригинальных рукописных тетрадей, сохранившихся в семейном архиве публикатора. Фрагменты воспроизводятся в хронологическом порядке, стилистика сохранена, орфография и пунктуация приведены к современным нормам. Знаки <…> обозначают вырезанный текст. Названия главок даны публикатором.
«…ребенок стоял и плакал около женщины» 1941 г., бегство из Латвии
Наступают страшные дни и ночи. Папа>[1404] убеждал, что война обойдет стороной. Даже эшелоны с литовскими беженцами, которым мама >[1405] и другие женщины-еврейки носили на вокзал еду, а после этого рассказывали страшные истории о зверствах немцев и литовцев, не могли убедить его покинуть город. 27 июня бомбили Лудзу>[1406]. Самолеты, казалось, заденут крышу трехэтажной тюрьмы, стоявшей напротив дома. Выли они так страшно, что я спрятался в погреб и залез в пустую бочку, плакал, размазывал слезы и бормотал: «Готиньке таиренькер майнер, ратовет мир»>[1407]. Но, как оказалось, это было еще не самое страшное. Страшное началось позднее. Но до этого приехали из Резекне на тарантасе, запряженном отличным рысаком, мамины братья. Они убеждали перебраться к ним, всем вместе переждать войну, которая закончится быстро и, конечно, победой «ди рейте»>[1408], а если нет, то и с немцами можно жить, как жили в 1918 году.
Это было 28 июня. И тут пришел Алик>[1409]. Он с началом войны вновь надел форму рабочегвардейца: синие гимнастерка и галифе, синяя фуражка с красной звездочкой. Брат положил конец сомнениям. За 6 дней войны он и его товарищи уже получили «боевое крещение». Во время патрулирования они уже были обстреляны кем-то из тех, кто ждал немцев.
Усталый, с покрасневшими глазами, невысокий, крепкий, сидел, поставив между колен винтовку, опершись на нее руками. Сказал, что уходит в Россию: «Если вы со мной, уходить надо немедленно: немцы займут Лудзу — будет поздно». Мама тотчас сказала: «Куда ты, туда и мы». Так мы впервые попытались уехать из Лудзы вместе с другими беженцами на лошадях, в телеге со многими вещами. Доехали до местечка Иснауда>[1410], возница отказался вести дальше, пришлось сойти и нас подобрали военные автомашины. Мы сели на одну из машин, наши вещи закинули в другую. По дороге бомбили, но мы уцелели. Доехали до границы у местечка Зилупе>[1411]. Там машину с нашими вещами пропустили через границу, а нашу почему-то остановили. Пограничники объяснили, что пока от Сталина не будет приказа пропускать латышских граждан — мы вас не пропустим>[1412]. Уже стало пасмурно, темно, и брат сказал: «будем ждать в лесу, может проясниться». Первые испытания, первые мытарства: пищи нет, одежды с собой нет. Подъезжали и подходили люди. Появились лудзенские милиционеры на грузовой машине. Ночью мы заметили среди беженцев много литовцев-евреев, и мы к ним присоединились. Все прятались в лесу при границе на стороне Латвии. Граница СССР для нас была закрыта.
Утром лудзенский милиционер Иван Гржибовский подошел к нам и сказал, что немцев остановили у Резекне>[1413] (25 км от Лудзы) и милиция возвращается в Лудзу. Если мы хотим — можем возвращаться с ним. Так мы вернулись. По дороге мы увидели на подводе дядю Моше, тетю Цилю, Башеву>[1414], которые стояли около Иснауды. Мы помахали им рукой, автомашина не остановилась. Это была последняя мимолетная встреча с ними. По дороге было много подвод с беженцами. И так, это было 1 июля, приехали домой, наш сосед Чилипенок дал нам хлеб, молоко, яйца, яблоки. Мы поели и легли спать. Проснулись утром — в городе паника, никого из милиции не было, только несколько военных машин и танки. Мы пошли к бабушке и тете Фриде — их тоже не оказалось дома. Вернулись домой. Вдруг вбегает Чилипенок и кричит: «Что вы сидите? Никого в городе нет, уходите. Немцы в Резекне». Знакомый извозчик Эдик Коновалов за пятилатовик (серебряная монета в досоветской Латвии) — рубли брать отказался, а мать припрятала несколько серебряных монет — согласился довезти до Пилды>[1415]. Погрузились, брат рядом на велосипеде.
Коновалов нас потом высадил, мы взяли какие-то вещи и пошли в сторону Циблы — Голышево>[1416]. Никакой связи с нашими родными дядьями, тетями, бабушкой и их семьями не было. Так мы с ними расстались навечно, не зная, что их всех расстреляют…
3 июля мы — брат Алик, папа, мама и я — дошли до Голышево около латвийско-советской границы. Опять не пропускают. Брат прорвался к какому-то офицеру, показал комсомольский билет. Это и спасло. Правда, винтовку пришлось сдать, иначе не пропускали через болотную границу. Много скопилось народу, пожарная машина из Лудзы с пожарниками и семьями не смогла проехать через болото и ее оставили. Появился милиционер Самушев верхом на лошади, с несколькими мешками наперевес спины лошади. Увидел нас, предупредил, что он еле выехал из Лудзы. Он нас озадачил, сказав, что сомневается, успеем ли мы убежать от немцев. Они уже в городе. И ускакал. Алик предложил папе и маме бросить все взятые с собой вещи. Меня он посадил на велосипед, и мы все быстро, как могли, пошли по дороге Опочка — Красногородск
В книге рассказывается об истории Медельинского наркокартеля, крупнейшего поставщика наркотиков в США в 80-е годы прошлого века, одной из наиболее могущественных и жестоких криминальных организаций в мире, а также о его конкурентах в Колумбии, о той борьбе, которую вели и ведут власти Колумбии и США против наркомафии.
Эпический по своим масштабам исход евреев из России в конце двадцатого века завершил их неоднозначные «двести лет вместе» с русским народом. Выросшие в тех же коммунальных квартирах тоталитарного общества, сейчас эти люди для России уже иностранцы, но все равно свои, потому что выросли здесь и впитали русскую культуру. Чтобы память о прошлом не ушла так быстро, автор приводит зарисовки и мысли о последнем еврейском исходе, а также откровенно делится своим взглядом на этические ценности, оставленные в одном мире и приобретенные в другом.
Настоящий текст представляет собою расширенное за счет новых материалов издание авторских исследований, ведущихся автором около двух десятков лет. Широко освещена тема русской жизни после «бега» на территории Сербии. Наряду с картинами жизни вдали от родной земли представлена обрисовка искусства — театр, живопись, балет, опера — где творили русские мастера. Текст пронизан стихами, помогающими почувствовать настроения русских изгнанников, не забывавших своей Родины. Автор стремился наглядно представить творчество изгнанников, его особый аромат, иногда с привкусом ностальгии. Фото на обложке — улица Князя Михаила, Белград.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Краткая рецензия на романы Джина Вульфа «Пыточных дел мастер» и «Коготь миротворца».
Сансоне, Вито. «СИБИРЬ. ЭПОПЕЯ ВЕКА» На основе богатого фактического материала и личных впечатлений от поездок по Сибири автор развертывает в книге широкую панораму сегодняшней жизни народов этого края, рассказывает о грандиозных планах его преобразования. Впечатляющие картины индустриального развития советской Сибири перемежаются с раздумьями о различных сторонах «сибирского чуда», бытовыми зарисовками и историческими отступлениями. Писатель показывает энтузиазм советских людей, романтику освоения далеких и суровых районов, объективно говорит о реальных проблемах и огромных трудностях, стоящих на пути первопроходцев. Леон, Макс.