Трагедия казачества. Война и судьбы-1 - [48]

Шрифт
Интервал

Мишке этой зимой не спится —
Что за шум у самой берлоги?
Гром гремит, или вьюга злится.
Или стонут лесные боги?
Почесал косолапый темя
И полез из берлоги тесной —
Для грозы как будто не время.
Разузнать — интересно…
Вот обвёл он поляну взглядом,
Поворачиваясь еле-еле.
Грохотало и бухало рядом
Так, что шишки летели.
И стало понятно Мишке —
Не гроза это и не вьюга,
А это опять людишки
Убивают друг друга.
Набег
Режьте барана, варите рис.
Сегодня мы с гор спускаемся вниз.
Как только закатится солнце — вперёд!
Плохой человек в эту ночь умрёт.
Плохой человек. Чужой человек.
Как только закатится солнце — в набег!
Ты прошептала: «Шаг ещё к ограде
И кончено — меня ты потерял!»
Отчётливо, как на параде
Я пять шагов к ограде отсчитал.
Наутро клиппер, дрогнув парусами,
Умчал меня от скучных берегов,
Чтоб много лет спустя, пустыми вечерами
Я вспоминал вот эти пять шагов.
Оставив и город и горе
И счёт проклятых годин,
В открытое, чистое море
На парусной шлюпке, один.
И если я плачу, то ветер
Глаза застилает слезой,
И если что мило на свете.
То ветер и парус косой!
Гудят упругие снасти.
Волна ударяет в корму,
А я всё пою о счастье,
О счастье быть одному.
Вагон
Баян заиграл на большом перегоне
И весело стало в зелёном вагоне.
Пускай темнота, пускай теснота.
Мы всё-таки едем в другие места.
Мы всё-таки мчимся навстречу удаче,
Туда, где и солнце сияет иначе.
Гремя на уклоне, скользя через мост,
В зелёном вагоне за тысячу вёрст.
Полустанок живёт тишиной стародавней.
Задержался курьерский — закрыт семафор
И мы видим в окне разноцветные ставни,
Покосившийся дом и дощатый забор.
Колокольчик у двери, калитка скрипящая.
Занавески белеют за каждым окном.
— С головой бы туда — в эту жизнь настоящую
За досчатый забор, в покосившийся дом.
Укоризну в глазах твоих вижу,
Знаю сам, что кругом виноват —
Третий месяц не чиним мы крышу.
Зарастает крапивою сад.
А сегодня — совсем уж напрасно.
Разливая в бокалы токай.
Загляделся на девушку в красном
И вино полилось через край.
Она дочитала книгу
— Герои в конце встречались —
И вышла на балюстраду
С опущенным лицом —
Ах, если б в нашей жизни
Так же всё получалось,
Как в этой весёлой книге
С таким хорошим концом!
Зяблик
Мокрыми дорожками
Выйди к старой груше,
Помолчи немножко,
Зяблика послушай…
Оборвётся капелька
С ветки на аллею.
Поглядишь на зяблика.
Станет веселее.
Раз уж так уверенно
Льются трели эти,
То не всё потеряно.
Можно жить на свете!
Надя
Характер у девочки странный
Часами над книгой сидит,
Читает про жаркие страны,
В окно изумлённо глядит.
И тихо, кудрявую гладя.
Советует робкая мать: —
Прошлась бы ты садиком, Надя,
Букет незабудок нарвать!
И Надя пойдёт за цветами.
Вернётся — и с книгой в руках
Читает опять на диване
О дальних, крутых берегах,
О мартовских грозах над Явой,
О ливнях, размывших пути…
У девочки этой кудрявой
Тяжёлая жизнь впереди.
На столиках цветов сегодня столько.
Но никого за столиками нет…
У одного лишь маленького столика
Оранжевый покачивался свет.
Одни мы здесь. Ты щуришься в улыбке.
В причёске только вздрагивает бант,
Наигрывает полечку на скрипке
В пустом саду усталый музыкант.
Ему пора заканчивать работу,
Программе встреч давно уже конец
И мы уходим, заплатив по счёту
Кровавой данью собственных сердец!
О чём бы я ни написал,
Всё кажется давным давно знакомым.
Как этот дом, как тополь перед домом.
Как эти золотые небеса.
И никуда я больше не пойду
Искать дорог в томительной тревоге
Давным давно известны все дороги.
Как этот сад, как иволга в саду.
В окне напротив женщина читает;
Вошёл студент. Зелёный плащ на нём.
Он говорит — она не отвечает
И только тихо головой качает,
А думает должно быть о другом.
Вот он ушёл. Вот он проходит сквером.
— Так значит кончено! — шепчу я у окна,
— Ты выйдешь в люди, станешь инженером,
А женщина останется одна!
И так всю жизнь меня проклятье душит.
Преследует повсюду и везде —
Как в отчий дом входить в чужие души,
Выдумывать измученных людей.
Артист, опьянённый экстазом.
Бросал со сцены слова.
Где надо — врывался басом.
Где надо — шептал едва.
И всякий сказал бы без лести:
— Игра была неплоха.
Лицо его жило вместе
С каждой строчкой стиха.
В моём окне алеет край востока.
Над гаванью становится светлей
И парусник — должно быть издалёка —
Проходит мимо сонных кораблей.
В ночном кафе, где сходятся матросы,
Давным давно, в былые времена
Мы в первый раз курили папиросы
И в первый раз пьянели от вина.
Заказывали красное вино
И угощали женщин до рассвета
И до рассвета, словно кастаньеты
По столикам стучало домино.
Под этот стук, под тихий шорох ветра,
Под ровный звон хрустального стекла,
Не знаю как — легко и незаметно.
Не знаю как — но молодость прошла.
Всё кончено. И встречи и разлуки —
Всё позади. И так отрадно мне.
Что медленно, без горечи и муки
Проходит жизнь — как парусник в окне…
Чёрный день
В углу — коробки и кульки,
Пакет картофельной муки
И ты всю эту дребедень
Хранишь в углу на чёрный день.
А вдруг опять голодный год,
Война и бедствие… Но вот
Неслышно, крадучись как тень,
Приходит этот чёрный день.
И нет особенной беды.
Ни голодовки, ни нужды,
Он чёрен только потому.
Что жить придётся одному!
Возвращение
Так долго я дома не был
И вот кивком головы
Встречаю серое небо.
Сизую даль Невы.
У трёхэтажного дома
Сходятся все пути.

Еще от автора Николай Семёнович Тимофеев
Трагедия казачества. Война и судьбы-4

Разгром казачества был завершен английскими и американскими «демократами» насильственной выдачей казаков в руки сталинско-бериевских палачей, которым досталась «легкая» работа по уничтожению своих противников в застенках и превращению их в «лагерную пыль» в ГУЛАГе. Составители и издатели сборников «Война и судьбы» сделали попытку хотя бы отчасти рассказать об этой казачьей трагедии, публикуя воспоминания участников тех событий.По сути своей, эта серия сборников является как бы дополнением и продолжением исследовательской работы генерал-майора, атамана Кубанского Войска В.Г.


Трагедия казачества. Война и судьбы-2

В настоящем сборнике показаны судьбы участников Русского Освободительного Движения, существовавшего в годы Второй Мировой войны.Читатель, увлекающийся историей, познакомится с рядом неизвестных или до сих пор замалчиваемых сведений об участии в войне на стороне национал-социалистической Германии русских и казачьих формирований, а также о причинах побудивших подсоветских людей выступить с оружием в руках на борьбу с большевизмом.Составители: Н.С. Тимофеев, С Д. Бобров.


Трагедия казачества. Война и судьбы-3

В настоящем сборнике, как и в предыдущих, показаны судьбы участников Русского Освободительного Движения, существовавшего в годы Второй Мировой войны. Особую ценность представляют воспоминания еще живых свидетелей трагических событий.Читатель, увлекающийся историей, познакомится с рядом неизвестных или до сих пор замалчиваемых сведений об участии в войне на стороне национал-социалистической Германии русских и казачьих формирований, а также о причинах побудивших подсоветских людей выступить с оружием в руках на борьбу с большевизмом.Составители: Н.С.


Трагедия казачества. Война и судьбы-5

Разгром казачества и Русского Освободительного Движения был завершен английскими и американскими «демократами» насильственной выдачей казаков и власовцев в руки сталинско-бериевских палачей, которым досталась «легкая» работа по уничтожению своих противников в застенках и превращению их в «лагерную пыль» в ГУЛАГе. Составители сборников «Война и судьбы» сделали попытку хотя бы отчасти рассказать об этой трагедии, публикуя воспоминания участников тех событий. Они рассматривают серию сборников как своеобразное дополнение и продолжение исследовательской работы генерал-майора, атамана Кубанского Войска В.Г.


Рекомендуем почитать
Явка с повинной. Байки от Вовчика

Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.


Вышки в степи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Всем спасибо

Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.


Троцкий. Характеристика (По личным воспоминаниям)

Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.


Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка

Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.


Иван Васильевич Бабушкин

Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.