Трагедия капитана Лигова - [87]

Президент залпом выпил вино и возбужденно зашагал по комнате:

— Пиратство отжило свое время, Хоган. Вот почему вы бьете китов, и вот почему я хочу пригласить Лигова. Он должен пойти. Без моей помощи его промысел зачахнет.

— Ну а если Лигов откажется и не только не будет больше бить китов, а будет мешать нам? — спросил Хоган.

— Его китовый жир и ус я уже покупаю, — усмехнулся Дайльтон. — Но если он попытается мне, мешать — я его уничтожу.

Последние слова Дайльтон произнес ровно, спокойно, но Хоган понял, что это не пустое обещание.

…Уэсли, чертыхаясь и сплевывая в костер, ожесточенно хлопал себя по шее, по лицу, рукам. Укусы бесчисленной мошкары доводили до бешенства. От нее не было спасения. Дым костра помогал мало. Уэсли подбросил несколько еловых веток в огонь. Они зашипели, повалил густой дым, от которого запершило в горле; отхлынувшая мошкара вскоре снова, точно получив подкрепление, ринулась на капитана.

Он, с распухшим от укусов лицом, с налитыми кровью глазами, вскочил и, ругаясь во все горло, бросился к мелкой быстрой речушке. Сквозь прозрачную ледяную воду хорошо были видны каменистое дно, мелькавшие рыбы.

Мимо проплыла выдра, держа в пасти рыбу. Зверек повернул в сторону человека усатую морду. В глазах выдры был не испуг, а скорее любопытство. Она еще никогда не видела такого медведя. Забившаяся в зубах рыба отвлекла внимание выдры, и зверек быстрее поплыл к береговым зарослям.

Но Уэсли не обращал на нее внимания. Он рухнул на колени и сунул голову в воду. Сразу стало легче. Напившись холодной воды, отчего свело горло, Уэсли вернулся к костру.

Он достал бутылку с ромом, сделал несколько больших глотков и с ненавистью осмотрелся. Вот уже несколько дней, как он с группой матросов, принятых Дайльтоном из-за своего умения метко стрелять, и шкипером — бывшим охотником, забрался в этот далекий глухой уголок острова, который кишел зверьем. В низинах и на склонах гор, поросших еловыми и лиственничными лесами, почти на каждом шагу встречались лисицы, медведи, ласки… Будет с чем вернуться к Дайльтону. С каждой экспедицией группа охотников Уэсли приносила все больше пушнины. Правда, некоторые шкурки были мелковаты. Охота велась не по сезону, но Дайльтон требовал бить все подряд. Откуда было знать Уэсли, что президент пытался таким путем выяснить запасы пушного зверя на островах. Несколько таких же групп охотников бродило по острову Большой Шантар и другим островам архипелага.

Уэсли звонко шлепнул себя по шее, убив сразу добрый десяток насекомых, и прислушался к доносившимся выстрелам. Одни из них звучали близко, другие были приглушены расстоянием. Лагерь охотников был разбит на границе леса. Дальше, за рекой, начинались кустарниковые заросли из кедрового стланика. Они шли до самых вершин хребта, часто расступаясь перед длинными темно-коричневыми языками каменистых осыпей.

Над рекой шумно проносилась стая белоснежных лебедей, но Уэсли проводил их равнодушным взглядом! Он с тоской думал о море, о его просторах, чистом воздухе, без донимающего его и доводящего до бешенства гнуса.

Становилось холодно. Уэсли поплотнее застегнул на себе куртку, подкинул в костер хворост. С севера ползла плотная стена, тумана, она пахла морем. Ветер, влажный, холодный, неприятно забирался под одежду. Руки и лицо стыли, как зимой.

— Эй ты, аллигатор! — раздался над рекой голос. Уэсли оглянулся. По обросшему зеленым мхом стволу лиственницы, упавшей поперек реки, быстро перебегал один из охотников.

— Дурак! — бросил Уэсли. — Нашел место веселиться. — Он отвернулся, не обращая внимания на приближавшиеся шаги.

— Капитан! — Голос охотника прозвучал взволнованно-радостно.

— Ну что? — недовольно откликнулся Уэсли.

— Соболь!.. — На колени Уэсли упала золотистой мягкой лентой тушка убитого зверька, рядом легла вторая, третья, четвертая… — Соболь, соболь, капитан! Много соболя!

Голос охотника дрожал. Глаза алчно поблескивали. Французский каторжник Пьер Демур еще никогда не был так взволнован: ни в лучшие дни своей жизни в Канаде, когда убивал одиночек-золотоискателей, ни в долгие годы богатой охоты у Великих озер.

— Соболь! — забыв о матросе, говорил взволнованно Уэсли, поглаживая мягкий, нежный мех зверька. Сколько же сейчас стоит такая шкурка? Этот Пьер за день заработал больше, чем он смог бы иметь за три месяца, если топил бы жир китов. Уэсли вскинул голову: — Где убил? Много, говоришь, соболя?

Француз, захлебываясь, рассказывал о том, как он спустился вниз по речке и сразу же наткнулся на соболей.

— Много, очень много! — кивал Демур. — Такого множества я не видел в Канаде!

— Хозяин будет доволен тобой! — сказал Уэсли и решил возвращаться в бухту, где жил Дайльтон. Предлог был удобный, чтобы покинуть этот ненавистный лес.

…Когда Дайльтон увидел перед собой шкурки соболя и подробно расспросил охотников (кроме Демура соболя добыли еще несколько человек), он решил не терять больше времени и встретиться самому с Лиговым. Дайльтон был уверен, что он сможет добиться того, перед чем спасовали его помощники, — прибрать к рукам капитана Удачу.

2

Совет Лиги гарпунеров еще не помнил такого бурного заседания, какое было на этот раз. Выборы нового, пятого члена Совета прошли спокойно. Джон Причард, хотя и был самым молодым из кандидатов в члены Совета, но за ним утвердилась репутация опытнейшего гарпунера и хорошего знатока всех правил китобойства. Уже не раз ему приходилось выступать арбитром между китобоями на промысле, когда возникали споры из-за мест охоты, из-за потерянных и найденных туш. Причард не был замешан ни в одной подозрительной сделке, и если бы кто сейчас сказал, что Джон уже порядочное время находится на службе у Дайльтона, тот многим бы рисковал. Гарпунеры не прощают обид, наносимых их самолюбию. После выборов, когда съехавшиеся на заседание и отдых в Гонолулу гарпунеры направились в ресторан, чтобы солидной выпивкой, за которую должен был платить новый член Совета Лиги, отметить это событие, голландец Герст обратился к Яльмару: