Трагедия капитана Лигова - [7]

Дайльтон взглянул на часы в высоком из красного дерева футляре, стоявшие в углу кабинета. Была полночь. Пора было на шхуну. Тоном хозяина, отдающего приказ, Дайльтон сказал:

— На рассвете ухожу в Штаты. До меня дошли слухи, что в Норвегии кто-то работает над изобретением особой гарпунной пушки, которая позволит охотиться на полосатиков. Гладких китов мало осталось.

— А какая разница между ними? — заинтересовался Джиллард.

— Научитесь разбираться, — отрезал Дайльтон. — Впрочем, я как-нибудь возьму вас в море. А теперь слушайте. Гладкие киты после загарпунения не тонут, а полосатики, как только перестают дышать, идут ко дну. На них мы не охотились в море. Новая пушка позволит их бить без опасения потерять тушу. Я думаю, вам понятно, почему вы должны разузнать все о пушке и немедленно сообщить мне. Сделайте так, чтобы я первый имел эту пушку или ее чертежи.

— Я еще связан обязанностями советника, — начал Джиллард, но Дайльтон нетерпеливо перебил его:

— В день моего прибытия в Штаты на ваш счет будет переведен полугодовой оклад, считая с сегодняшнего дня!

— О! — только и мог произнести Джиллард. Низенький, полный, он на своих коротких ножках походил на раздутый шар. Его мясистое холеное лицо расплылось в довольной улыбке, а маленькие острые глазки спрятались за веками. Дайльтон проявил щедрость, и ее надо ценить.

— Наша компания будет иметь эту пушку, мистер Дайльтон!

Дайльтон усмехнулся:

— Вот так — наша компания. Пушка — первая ваша работа. За каждое успешно проведенное дело получаете особо, Лицо Джилларда приняло подобострастное выражение, советник продолжал улыбаться. Дайльтон направился к двери. Джиллард засеменил рядом.

— Кстати, — остановился Дайльтон, — разыщите Лигова, бывшего капитана нашей шхуны, и договоритесь с ним о переходе на службу к нам. Он — стоящий китобой. Пусть работает на нас. С китобойным промыслом в России кончено, и не в наших интересах, чтобы кто-нибудь там решил начать все заново. Обанкротившемуся конкуренту опасно оставлять даже один цент.

— Вы ведь уже предлагали ему продолжать водить шхуну, — напомнил Джиллард. — Он в довольно невежливой форме отказался, как и остальные члены экипажа.

— Эти русские любят артачиться, как мустанги, — сказал Дайльтон. — Но деньги усмиряют кого угодно. Предложите этому нищему моряку круглую сумму и место капитана. Это для начала. Потом он может получить местечко получше.

У Дайльтона хищно блеснули глаза. Джиллард насторожился, ожидая, что скажет хозяин дальше, но тот счел разговор исчерпанным:

— Об этом поговорим позднее.

Джиллард открыл дверь. Проводив Дайльтона до самой кареты, он вернулся в кабинет, постоял перед огнем камина, подумал и довольно улыбнулся.

Потом советник сел за стол и начал письмо другу, служившему в американском посольстве в Стокгольме. Уильям Джиллард начал свою новую службу.

3

Охотское море дышало холодом. На песчаный берег набегали серо-зеленые волны. Брызги замерзали на камнях белыми пятнами. Посвистывал ветер в голых ветвях редкого кустарника, в крутых обрывистых скалах Тугурской губы. За серыми низкими тучами, затянувшими небо, было солнце, но его лучи рассеивались, не грели, и от этого казалось еще холоднее.

По берегу, пошатываясь от усталости, брел эвенк Урикан. Он шел в селение Мангара. Там есть русский начальник, и ему Урикан все расскажет. Его темное широкоскулое лицо с глазами цвета темного кремня, которые Мангла считала самыми красивыми в стойбище, выражало глубокое горе.

Урикан часто тоскливо посматривал в сторону холодного неприветливого моря, но ничего, кроме седой всклокоченной воды, не видел. Горизонт был пуст.

Скоро наступит зима и в юрте Урикана будет холодно и одиноко. Урикан застонал и погрозил кулаком в пустынное море, Правая рука висела на перевязи. По тому, как осторожно Урикан нес ее, было видно, что она сильно болела. Этот непрошеный гость с китобойной шхуны так полоснул ножом, когда Урикан хотел защитить жену, что кровь брызнула и на белолицего пирата, и на Манглу.

Третий день идет по берегу Урикан. Истрепались его мягкие меховые сапоги, кончились запасы вяленой рыбы, но Урикан идет и идет, чтобы все рассказать русскому начальнику. Эвенк смотрит в даль водной равнины. Такой же она была и неделю назад. В стойбище было тихо и спокойно.

Но вот утром против стойбища неожиданно появилось китобойное судно. Оно бросило якорь. От судна отделились три вельбота. Эвенки сбежались к самой воде. Начались споры, кто это мог быть. Русские только недавно проплыли и не обещали скоро вернуться.

Когда вельботы были близко, эвенки узнали в моряках заморских китобоев, которые уже несколько лет не подходили к этому берегу. Эвенки притихли, вспомнив, как вели себя китобои в прошлом.

Пока эвенки раздумывали, как им поступить, вельботы уткнулись в песок и на берег стали выпрыгивать китобои. Они что-то кричали на незнакомом языке, смеялись и свистели. У всех на поясах болтались ножи, за плечами были винчестеры. Эти люди не походили на русских.

Оставив в вельботах по человеку, китобои направились к эвенкам, распространяя вокруг себя смешанный запах винного перегара и топленого китового жира.