Трагедия капитана Лигова - [33]

О китовом усе на боте «Компас» уже знал весь Ново-Архангельск. К Лигову каждый день являлись желающие купить ус по довольно сходной цене, но капитан не соглашался. Продать ус он всегда успеет — ему нужна хоть небольшая шхуна, вельботы…

Посетители выслушивали, одни внешне сочувственно, но с издевательски смеющимися глазами, другие даже не пытались скрыть насмешки. Один нагло сказал:

— Видно, вам, капитан Удача, навсегда изменила удача. Он расхохотался. Алексей, присутствовавший при разговоре, вскочил на ноги со сжатыми кулаками. Ноздри его носа нервно расширились, а в глазах билась ярость. Еще секунда — и Северов бросился бы на наглеца. Лигов, встав, указал покупателю на дверь:

— Всего хорошего!

Когда на палубе послышались шаги агента компании Дайльтона, Лигов сурово сказал Алексею:

— Так коммерцию не ведут! Или дай слово, что ты будешь себя держать в руках, или же попрошу тебя больше при деловых разговорах не присутствовать!

— Олег! Нам здесь делать нечего. Надо уходить!

— Куда? — спокойно спросил Лигов.

Северов молча подошел к иллюминатору и долго смотрел на запорошенный ослепительным снегом город. Зима стояла тихая, снежная. В порт все больше прибывало американских судов. Они по-хозяйски швартовались у лучших причалов, и «Компас» уже дважды менял свою стоянку.

Ответ на свой вопрос Лигов получил в этот же день. Явившийся после полудня Пуэйль, больше не скрывая своей неудачи в Ново-Архангельске, решил открыть карты. Зная положение Лигова, он вновь стал вести себя развязно.

— Капитан, стаканчик согреться. Да и за удачу, которую мы уже держим за хвост.

Потягивая ром, Фердинандо почти цинично рассказывал:

— Ваш ус я перепродал французам. Немного заработал на этом.

Он самодовольно ухмыльнулся.

— Но ус я с борта не сниму без… — начал Лигов. Его перебил Пуэйль:

— И не надо. В этом же все дело. Французы сейчас не очень-то шлют свои корабли сюда. Переход Аляски к янки им не по вкусу.

Пуэйль снова отхлебнул рома. Его худое, оливкового цвета лицо стало багроветь. Кривя тонкие губы, он самодовольно сказал:

— Все-таки я оставил Дайльтона за кормой. Шхуну и все прочее вы получите, но надо идти на Гавайи. Вот у меня купчая. — Пуэйль вытащил из кармана вчетверо сложенный лист бумаги. — По ней мы и получим в Гонолулу судно в обмен на ваш ус.

Лигов и Алексей обменялись быстрыми взглядами. Удача, кажется, действительно повертывается к ним лицом. От Фердинандо не ускользнуло облегчение моряков при его сообщении. Уже начиная пьянеть, он говорил:

— Для старых друзей я сделаю все… Скоро испанец, заметно покачиваясь, ушел.

Капитан «Компаса» был рад помочь китобоям доставить их груз в Гонолулу. Алексей неожиданно загрустил, подумав о Лизоньке. Он стал частым гостем в доме священника, и его чувство к девушке росло и крепло. Как же быть теперь? Расстаться с ней навсегда? Нет, этого не может быть. Алексей даже и думать об этом не хотел. Вернувшись с Лиговым от капитана «Компаса» в каюту, Северов сказал:

— Олег! Для тебя не секрет, что я люблю Лизоньку, хотя ни разу тебе об этом не говорил. — Голос его от волнения прервался. — Я не могу уйти из Ново-Архангельска.

— Лиза знает об этом? Ты с ней говорил о своей любви? — спросил Лигов, невольно становясь наставником в столь сложном вопросе, хотя еще сам недавно был в роли Алексея.

Северов удивленно посмотрел на капитана, и на его лице появилась растерянная улыбка:

— Нет…

Олег не смог удержаться от смеха, и к нему присоединился Алексей. Капитан положил руку на плечо Северова:

— Вот что, Алеша. Если ты действительно любишь Лизу, то тебе надо поговорить и с ней, и с отцом Серафимом. Пойдем к ним завтра…

…Отец Серафим окончательно убедился, что для Лизоньки наступило время, когда девичье сердце, подобно голубоватой льдинке под весенним жарким солнцем, начинает таять, чтобы оросить землю, дать влагу для молодой нежной муравы, от которой еще прекраснее становится мир. Девичье сердце до своей поры спокойно, и ничьи взгляды и чувства его не заставят сильнее забиться. Но вот встретится он, единственный, предназначенный только для нее, и в ответ в глазах девушки вспыхнут огоньки, забьется сердце, охваченное новым, еще никогда неизведанным и неповторимым чувством. Человеку дано изведать счастье любви только раз, и когда приходит это счастье, кет уже девушке покою, тревожно становится ей, но эта тревога радостная, заставляющая чувствовать всю красоту и прелесть каждой минуты жизни. Будто впервые увидит она, как высока и чиста голубизна неба, как ярок закат за дальними сопками, как чист и приятен морской воздух. И все люди вокруг кажутся лучше, добрее. Не раз спросит себя с удивлением девушка, почему же она до сих пор не замечала всего этого? По губам ее будет скользить улыбка, девушку не покинет тревожно-радостное ожидание, и с каждым днем все сильнее становится оно.

В таком ожидании находилась Лизонька. Она не пыталась разобраться в чувстве, которое охватило ее, не задумывалась над тем, что произошло. Она полностью отдалась новым счастливым ощущениям и ждала, когда придет Алексей. Девушка звала его про себя Алешей, и когда отца Серафима в комнате не было, она вслух громко говорила: «Алеша, Алеша!», — вслушиваясь в звучание имени. Оно становилось ей все дороже. Лизонька любила Алексея.