Трагедия капитана Лигова - [204]

— Народишко, — прогудел Ходов. — К ним с калачами, а они с кулаками.

— Не ворчи, Фрол Севастьяныч, — улыбнулся Клементьев, чтобы ободрить боцмана и показать корейцам свое дружелюбие. Моряков провели образовавшимся в толпе коридором.

— Точно арестанты, — пробурчал Ходов и подумал: «Зачем капитан пришел сюда? Тогда еще было видно, что корейцы к дружбе не расположены. Беды теперь не оберешься. В кутузку посадят, а то и побьют».

Толпа, глухо гудя, двинулась за китобоями. Вся процессия шла по широкой грязной улице. По бокам стояли глиняные фанзы с высокими деревянными трубами, которые поднимались из земли позади построек. Клементьев с любопытством рассматривал решетчатые, обклеенные промазанной жиром бумагой двери и окна. Дорога пошла вверх. Моряки миновали несколько фанз с черными черепичными крышами и подошли к одной из них, стоявшей несколько на отлете. У нее были небольшие застекленные окна.

Один из, сопровождавших корейцев исчез за дверью, но тотчас же вернулся и жестом приказал Клементьеву и Ходову войти.

Не обращая внимания на сердитые голоса шумевшей толпы, Клементьев вошел в фанзу, Ходов последовал за ним.

Они оказались в довольно просторной комнате, обклеенной обоями с рисунками птиц и драконов. В комнате было тепло, пахло хорошим табаком. На кане, приподнятом на аршин от земли, устланном циновками и грубым ковром, сложив под себя ноги, сидел пожилой кореец с длинной редкой бородой. На нем был темный шелковый подбитый ватой халат с широкими, до локтей завернутыми рукавами. Клементьев узнал его. Это был кунжу Ким Каук Син, который приезжал на китобоец и требовал немедленно покинуть бухту. И кунжу узнал капитана, но не подал вида. В стороне от кунжу сидел переводчик, что был на судне осенью.

— Здравствуйте, — сказал по-корейски Клементьев и по-английски продолжал: — Я очень рад снова с вами встретиться.

Пока переводчик с трудом справлялся со своим делом, Клементьев внимательно следил за выражением лица начальника поселка. Тот слушал, сложив руки на коленях. «Точно медное изваяние. На лице ни мысли, ни чувства, — с досадой подумал капитан. — Договорюсь ли с ним?» У Клементьева впервые появилось сомнение в успехе. Начальник поселка, выслушав переводчика, коротко ответил.

— В Чин-Сонг запрещено заходить иностранным судам. Американские китобои должны немедленно уйти!

— Да мы не американцы, мы русские! — крикнул с досадой Ходов. — Слышите, русские! Из Владивостока!

— Спокойнее, Фрол Севастьяныч, — остановил его Клементьев и, достав из кармана свои документы, составленные на русском и английском языках, протянул их старику. Тот неохотно взял их, но при виде российского герба оживился. Лицо его потеряло бесстрастное выражение. Он настороженно, но уже с любопытством и даже дружелюбием посмотрел на моряков и передал документы переводчику. Тот долго молча рассматривал. По его сконфуженному виду Клементьев догадался, что переводчик читать не может. А кунжу уже выказывал нетерпение. Капитан взял документы и, прежде чем прочитать их, спросил:

— Можно сесть?

Начальник поселка закивал, указывая на кан. Но для этого надо снять обувь, да и сидеть по-восточному, сложив ноги, моряки не могли. Переводчик принес из соседней комнаты невысокие тонконогие скамейки, на которые и присели китобои.

Клементьев неторопливо, давая время переводчику, зачитал все свои документы, и о том, что он владелец и капитан «Геннадия Невельского», и то, что судно приписано во Владивостоке. Затем Клементьев зачитал и свой паспорт. Это окончательно убедило корейцев, что перед ними русские. Исчезли холодность и враждебность. А когда Клементьев снял бушлат и оказался в военном мундире, начальник поселка улыбнулся и, вскочив на ноги, с неожиданной для его лет легкостью подбежал к морякам, протянул им руки, крепко пожал. И быстро заговорил. Переводчик едва поспевал за ним:

— Мы боялись, что вы американские китобои. Они были у нас два года назад. Они сделали много плохого. Обижали наших женщин, грабили и убили четырех рыбаков.

Корейцы помрачнели, вспоминая набег пиратов, потом оживились вновь.

— Мы все удивлялись, что американские китобои спасли наших рыбаков…

У Клементьева отлегло от сердца. Наконец-то разъяснилось недоразумение. Он сказал:

— Мы мирные китобои. Мы будем охотиться на китов и, если можно, стоять в вашей бухте…

— Русские много сделали хорошего Корее, — ответил начальник поселка. Голос его звучал искренне. Глаза смотрели дружелюбно — Мы маленькая страна. Нас грабили и китайцы, и американцы, а сейчас японцы… Только вы, русские, настоящие друзья. Вы не разрушали наших городов, не разоряли гробниц, не убивали наших людей!..[41]

Перед гостями появился низенький столик с закусками и рисовой водкой. В маленьких фарфоровых чашечках были суп, рисовая каша, сухие волокнистые кусочки рыбы, соевый соус, щедро сдобренный красным жгучим перцем.

Когда Клементьев преподнес свои подарки, начальник поселка был окончательно покорен. Он не только разрешил стоять «Геннадию Невельскому» в бухте, но и предложил помощь.

— Но мы люди бедные, — говорил начальник поселка, и его костлявая рука погладила реденькую бородку. — В этом году у нас был неурожай, а осенние шторма помешали ловить рыбу. У нас многие голодают…