Трагедия Икс - [70]

— Где вы стояли?

— Мы перешли в тамбур темного вагона… Потом я решил сойти с поезда. Мы подъехали к станции Риджфилд-парк, и поезд остановился. Я открыл дверь, ведущую на полотно, и спрыгнул. Узнав, что поезда до Нью-Йорка не будет всю ночь, я нашел такси и приехал сюда.

Он откинулся на подушку, тяжело дыша.

— Де Витт все еще стоял в тамбуре, когда вы спрыгнули? — спросил Тамм.

— Да. Он наблюдал за мной, будь проклята его душа!.. — Коллинз закусил губу. — Я… я был сердит на него, но не настолько, чтобы совершить убийство…

— И вы ожидаете, что мы этому поверим?

— Говорю вам, я его не убивал! — Голос Коллинза перешел в крик. — Когда я стоял на рельсах и закрывал дверь, я видел, как он вытер лоб платком, открыл дверь темного вагона и шагнул туда.

— Вы видели, как он сел?

— Нет, меня тогда уже не было в поезде.

— Почему вы не прошли через освещенный вагон и не вышли через дверь впереди, которую открыл кондуктор?

— У меня не было времени. Поезд уже остановился.

— Значит, вы были сердиты на де Витта, — продолжал Тамм. — Вы ссорились?

— А вы как думаете? — огрызнулся Коллинз. — Я был вне себя и сказал ему, что о нем думаю. Де Витт тоже разозлился — вероятно, он пошел в темный вагон, чтобы остыть.

— У вас был при себе револьвер?

— Нет.

— И вы не входили в темный вагон?

— Да нет же! — крикнул ирландец.

— Вы сказали, что купили билет на вокзале. Давайте взглянем на него.

— Он в моем пальто в стенном шкафу коридора.

Сержант Даффи направился к шкафу, пошарил в пальто и вернулся с кусочком картона.

Тамм и Бруно обследовали его. Это был одиночный непрокомпостированный билет от Уихокена до Уэст-Инглвуда.

— Почему его не забрал контролер? — осведомился Тамм.

— Он еще не подходил к нам, когда я сошел с поезда.

— О'кей. — Тамм встал, потянулся и зевнул. Коллинз выпрямился на диване — к нему отчасти вернулись силы — и стал рыться в пижамной куртке, ища сигарету. — Ну, Коллинз, пока это все. Как вы себя чувствуете?

— Немного лучше, — буркнул Коллинз. — Только голова адски болит.

— Рад, что вам лучше, — искренне сказал Тамм. — Значит, нам не придется вызывать скорую помощь.

— Скорую помощь?

— Конечно. Вставайте и одевайтесь. Вы поедете с нами в управление.

Сигарета выпала изо рта Коллинза.

— Вы… вы арестовываете меня за убийство? Я не делал этого, инспектор. Клянусь Богом.

— Чепуха. Никто вас не арестовывает. — Тамм подмигнул Бруно. — Мы просто задерживаем вас как важного свидетеля.

Сцена 8 УРУГВАЙСКОЕ КОНСУЛЬСТВО

Суббота, 10 октября, 10.45

Мистер Друри Лейн шагал через Бэттери-парк, энергично размахивая тростью и вдыхая терпкий соленый воздух. Капюшон плыл за его спиной, как черная туча. Утреннее солнце приятно согревало лицо. Он задержался у стены Батареи, наблюдая за чайками, клюющими с маслянистой водной поверхности апельсиновые корки. На волнах покачивался отплывающий лайнер. С Гудзона донесся гудок экскурсионного катера. Ветер крепчал. Друри Лейн накинул капюшон на голову, посмотрел на часы, повернулся и направился к Бэттери-Плейс.

Спустя десять минут он уже сидел в аскетичной комнате, улыбаясь через стол маленькому смуглому человечку с живыми черными глазами, аккуратными усиками и свежим цветком в петлице.

— Такую честь наше скромное консульство едва ли заслуживает, мистер Лейн, — говорил Хуан Ахос на безупречном английском. — Я помню вас с тех времен, когда еще был молодым атташе…

— Очень любезно с вашей стороны, сеньор Ахос, — прервал дипломата Лейн. — Но вы только что вернулись из отпуска и, несомненно, можете уделить мне всего несколько минут. Я здесь в не совсем обычном качестве. Возможно, вы слышали о серии убийств в этом городе и поблизости от него, когда были в Уругвае?

— Убийств, мистер Лейн?

— Да. Произошло три убийства, если можно так сказать, весьма интересного свойства. Я неофициально помогаю расследованию, которое ведет окружная прокуратура. Мне удалось получить информацию, которая может оказаться важной. У меня есть причины полагать, что вы в состоянии помочь мне.

— Всем, что в моих силах, мистер Лейн, — улыбнулся Ахос.

— Вы когда-нибудь слышали имя уругвайца Фелипе Макинчао?

Глаза маленького консула блеснули.

— Наши грехи возвращаются к нам, — беспечно произнес он. — Итак, мистер Лейн, вас интересует Макинчао. Si, я встречался и говорил с этим добрым сеньором. Что вы хотите знать о нем?

— То, как вы познакомились, и все, что вы сочтете интересным.

Ахос развел руками:

— Я расскажу вам всю историю, мистер Лейн, а вы судите сами, что в ней важно для вашего расследования… Фелипе Макинчао очень ценный и доверенный сотрудник уругвайского министерства юстиции.

Лейн поднял брови.

— Несколько месяцев назад уругвайская полиция направила Макинчао в Нью-Йорк по следу преступника, бежавшего из тюрьмы в Монтевидео, которого звали Мартин Стоупс.

— Мартин Стоупс… — повторил Друри Лейн. — Вы необычайно заинтриговали меня, сеньор Ахос. Каким образом человек с англосаксонской фамилией Стоупс оказался в уругвайской тюрьме?

— Я сам, — ответил Ахос, нюхая цветок в петлице, — знаком с этим делом только через Макинчао. Он привез с собой подробное досье.

— Продолжайте, сэр.

— В 1912 году молодой старатель Мартин Стоупс, обладающий солидным геологическим и техническим образованием, был приговорен уругвайским судом к пожизненному заключению за убийство своей молодой жены, урожденной бразильянки. Стоупса осудили на основании неопровержимых свидетельств трех его партнеров. Они вместе разрабатывали прииск, куда нужно было долго добираться по реке через джунгли. Партнеры заявили на суде, что видели сам момент убийства, поэтому были вынуждены схватить и связать Стоупса, дабы доставить его в столицу. Вместе с ним они привезли тело убитой женщины в ужасном состоянии из-за действия жаркого климата, а также двухлетнюю дочь Стоупса. Было предъявлено и оружие — мачете. Стоупс не протестовал. Он казался впавшим в ступор и неспособным защищаться. Его осудили и отправили в тюрьму. Ребенка суд поместил в монастырь, находящийся в Монтевидео. Стоупс оказался примерным заключенным. Постепенно он пришел в себя, вроде бы примирился с приговором и не доставлял хлопот надзирателям. С другими заключенными он почти не общался.