Трагедии моря - [170]

После этого суда с вспомогательным паровым двигателем быстро возглавили промысел и столь же быстро доказали свою высокую эффективность. В течение весны 1871 года восемнадцать из них выгрузили на засаленные причалы Сент-Джонса четверть миллиона «скальпов», доведя общий объем выгруженных в том году «скальпов» за полумиллионную отметку на сумму двенадцать миллионов долларов в нынешней валюте.

К тому времени тюлений промысел уступал только тресковому, занимавшему первое место в экономике Ньюфаундленда. Нередко какое-нибудь паровое судно, обладавшее высокой скоростью хода и способностью плавания во льдах, делало в течение одного весеннего сезона несколько рейсов к Ледовому Фронту: в первый рейс Оно загружалось бельками и взрослыми лысунами; во второй — «синеспинками» и взрослыми лысунами и хохлачами; в третий, а то и четвертый рейсы — линными лысунами. Однажды из трех таких рейсов «Эрик» привез 40 000 тюленей.

Применение паровых двигателей значительно повысило эффективность судового промысла, но его существо оставалось неизменным, что подтверждают следующие строки, написанные преподобным Филипом Токэ в 1877 году: «Тюлений промысел — это сплошная кровопролитная бойня. Тут вы видите множество тюленей, корчащихся от ран, нанесенных колющими орудиями, и перекатывающихся с боку на бок в предсмертной агонии, окрашивая лед своей кровью. А вон там — другая куча тюленей: в них еще теплится последняя искра жизни, а с них уже сдирают шкуру с салом, и неопытная рука с ужасом отдергивается от случайного прикосновения к дрожащему и стонущему от боли существу».

В то время как паровые суда разоряли прибежища тюленей в глубине языка Ледового Фронта и на ледовых полях в заливе Св. Лаврентия, остающиеся парусные суда прочесывали внешние границы паковых льдов. Одновременно жители береговой полосы занимались ружейной охотой на тюленей в прибрежных водах со своих лодок и проводили налеты на любые щенные залежки, которые им удавалось обнаружить; наконец, сетной промысел давал до 80 000 взрослых лысунов в год, в основном во время миграций на юг, когда самки несли в своем чреве детеныша.

Тотальный характер убоя являлся устрашающей данью гениальности современного человека как мастера биоцида. В то же время он выявил поразительную жизнестойкость западноарктических стад тюленей, которые в период между 1871 и 1881 годами уничтожались в количестве более миллиона особей в год и все-таки сумели выжить.

Выжить-то выжили, но запасы тюленей обоих видов быстро сокращались. В период с 1881 по 1891 год среднегодовая добыча снизилась почти наполовину и продолжала падать до начала текущего столетия, когда, с точки зрения промысловиков, положение изменилось к лучшему благодаря решительному применению основного принципа эксплуатации ресурсов, согласно которому сокращение добычи компенсируется все более беспощадной интенсификацией промысла.

После 1900 года «добыча на промысловое усилие»[137] значительно возросла с появлением на промысле действительно крупных паровых судов ледокольного типа со стальным корпусом, оснащенных механическим двигателем, а также с применением современных магазинных винтовок. С помощью радиотелеграфа, позволившего зверобойным флотилиям координировать десантные операции, ньюфаундлендские промысловики перед первой мировой войной добывали примерно по 250 000 тюленей в год. Однако к этому времени зверобои уже полстолетия только и делали, что непрерывно истощали запасы тюленей. Через каких-нибудь несколько лет отрасли грозил неминуемый крах, но… вмешалась война.

К моменту подписания перемирия большинство судов со стальным корпусом были потоплены в результате враждебных действий, а оставшиеся на плаву суда с вспомогательными паровыми двигателями настолько устарели, что вряд ли у кого хватило бы смелости снова выйти на них во льды. Кроме того, цены на тюлений жир, взлетевшие до небес во время войны, теперь упали ниже предвоенного уровня, а вскоре, с началом Великой Депрессии, обеспечивали лишь минимальную прибыль. Тюлений промысел еще продолжался, но с гораздо меньшей интенсивностью, чем в прошлом веке. Конец ему фактически пришел с началом в 1939 году второй мировой войны.

Пока в Европе и Северной Атлантике бушевала война, тюлени имели пять сезонов для производства на свет и выращивания потомства в относительной безопасности. К 1945 году самки, рожденные в начале войны, уже сами приносили щенков, в результате чего впервые за сотню лет западные стада лысунов и хохлачей показали скромное увеличение численности.

С окончанием войны интерес к возобновлению коммерческого промысла тюленей в Северной Америке не возродился. К этому времени от зверобойного флота Ньюфаундленда оставались лишь два судна и местные капиталисты предпочитали вкладывать капиталы в воссоздание рыболовного флота для промысла на Большой Ньюфаундлендской банке.

Хотя Великая Тюленья Охота принесла огромные состояния правившей островом торговой аристократии, она мало что дала простым людям, из которых тысячи нашли свою гибель вместе с десятками миллионов загубленных ими арктических тюленей. Теперь, казалось бы, настала пора, предав забвению погибших, забыть старые счеты и сделать так, чтобы массовая гибель людей и тюленей осталась не больше чем воспоминанием о канувшем в прошлое мрачном времени, когда хищничество человека не знало границ.