Трагедии моря - [168]

«[Хохлачи] выказывают большую силу, мужество и любовь, защищая свое потомство, и я был свидетелем гибели всей семьи целиком. Убили семью четыре зверобоя специальными деревянными дубинками, но не раньше, чем самец схватил одну дубинку в пасть и, размахивая ею из стороны в сторону, согнал с льдины своих врагов. Чтобы не задерживать судно, этого старого самца решили поднять на борт. Казалось, он совершенно мертв. Однако, когда его туша уже была над поручнем, строп оборвался, и она упала обратно в море. Холодная вода, видимо, оживила тюленями я видел, как он вернулся к той же льдине, заметной по кровавым следам недавней битвы. Край льдины возвышался над водой почти на два метра, но тюлень выпрыгнул из воды и, не задев края, приземлился почти в том же месте, где его семья встретила свою трагическую судьбу. Зверобои тут же спустились на льдину и пристрелили самца».

Прошли годы после начала XIX века, а зверобои добыли очень небольшое количество хохлачей. Эти животные были слишком крупными и мощными, чтобы их могли удержать сети, и их было почти невозможно застрелить на открытой воде из огнестрельного оружия того времени. И поскольку добывали их редко, отдельные биологи пришли к заключению, что хохлачей, должно быть, всегда было мало. В действительности же хохлачи были чрезвычайно многочисленны. Правда, по абсолютной численности они никогда не приближались к лысунам, но, возможно, не слишком уступали им по биомассе — до того дня, когда они стали с лысунами товарищами по несчастью, попав в кровавую баню.

Черные дни наступили для хохлачей, когда ньюфаундлендцы приступили к поискам их семейных лежбищ. Поскольку эти лежбища располагались в углублениях под краевой частью ледникового языка, свисающего с юго-восточного берега Лабрадора, и с внешней стороны были защищены барьером торосистых льдин арктического пака, деревянные зверобойные суда могли проникнуть в убежища хохлачей, только когда ветер и погода разрежали лед. Естественно, что суда целыми днями были вынуждены маячить у внешней кромки арктических льдов; там-то они и встретили хохлачей.

Хохлачи сулили немалую прибыль убийцам, обладающим достаточной силой духа, чтобы справиться с ними. Прежде всего, спинка детеныша хохлача покрыта блестящим нелиняющим иссиня-черным мехом (отсюда его название[135]), а брюшко — серебристо-серым, который в отличие от меха бельков надолго сохранял свою окраску при способах дубления, применявшихся в то время. Поэтому шкура детеныша хохлача ценилась довольно высоко. Кроме того, из его «скальпа» получали в два раза больше жира, чем из «скальпа» белька. А с обоих родителей, которых обычно убивали вместе с детенышем, получали такое же количество жира, как с нескольких взрослых лысунов.

Уже в начале 1850-х годов ньюфаундлендские зверобои развернули регулярную интенсивную охоту на хохлачей и повели ее с таким размахом, что в последние годы XIX века, судя по результатам исследований Гарольда Хорвуда, на долю хохлачей приходилось до 30 % всех «скальпов».

Размножались хохлачи и на плавучих льдах в заливе Св. Лаврентия, где более благоприятная ледовая обстановка делала их еще более беззащитными перед зверобоями. Весной 1862 года зверобойные шхуны с Магдален за пять дней уничтожили 15 000 —20 000 этих тюленей. Несколько лет спустя одна ньюфаундлендская баркентина[136] привезла из рейса в залив Св. Лаврентия полные трюмы хохлачей.

Именно для хохлачей массовый промысел оказался особенно губительным. Когда зверобои опустошали щенные залежки лысунов, большинство самцов и немалая часть самок успевали спастись и могли по крайней мере восполнить потерю щенков. Но при нападении зверобоев на щенную залежку хохлачей, как правило, ни один из ее обитателей не уходил от них. Залежка уничтожалась раз и навсегда.

В современной научной литературе хохлачи упоминаются как «сравнительно редко встречающийся вид», «малочисленный и разбросанный», «значительно уступающий и всегда уступавший по численности лысунам», однако тщательное изучение истории тюленьего промысла подтверждает их прежнее изобилие, а также то, что их нынешняя редкая встречаемость объясняется почти исключительно нашим хищническим к ним отношением.

Период между 1830 и 1860 годами все еще ностальгически вспоминают на Ньюфаундленде как «славное время тюленьего промысла». За те тридцать лет было добыто 13 миллионов тюленей из возможно вдвое большего количества убитых. То было действительно славное время для промышленных магнатов. Безобразное побоище помогло нажить целые состояния многим торговым династиям, существующим и по сей день.

В характере охоты в то время произошли многие перемены, разумеется не в пользу тюленей. Прежде всего ранее игнорируемые, а может быть, и неизвестные щенные залежки лысунов и хохлачей в заливе Св. Лаврентия стали местами постоянных набегов неуклонно растущего промыслового флота Ньюфаундленда.

С другой стороны, шкуры взрослых тюленей, особенно хохлачей, приобрели исключительную ценность в качестве сырья для выделки кожи, использовавшейся в основном для изготовления ременных передач. Шкурки молодых хохлачей раньше всегда давали хорошую выручку в торговле дорогостоящими предметами одежды, а в наше время стало возможным реализовывать на рынке и шкурки бельков, но не в силу какой-то новой технологии дубления, а благодаря зловещему открытию, что мех новорожденных или еще не рожденных бельков, которых зверобои называют «котятами», устойчив сам по себе., В начале 1850-х годов какой-то ньюфаундлендский предприниматель отправил в Англию партию шкурок таких «котят», и, когда там из них изготовили муфты, палантины и прочие роскошные предметы верхнего дамского туалета, богатые покупательницы не смогли устоять перед соблазном приобрести готовые изделия из мягкого белого меха. Это положило начало спросу на шкурки бельков, торговля которыми на рынке модных меховых товаров превратилась в мультимиллионный бизнес. Однако до конца второй мировой войны, пока одной норвежской фирме не удалось найти способ укрепления волоса всех подросших бельков, рынок должен был довольствоваться в основном мехом бельков, извлекаемых из утробы матери. Что, разумеется, резко увеличивало убой беременных самок лысунов.