Траектория полета - [20]

– Это ты, малышка? – Хотя тетя бросила курить лет двадцать назад, голос у нее по-прежнему был хриплый, что, вкупе с отчетливым южным акцентом, всегда ее выдавало.

– Я, тетя Марлен.

Схватив из багажника сумку, я побежала в ее раскрытые объятия. Марлен была мне матерью гораздо больше, чем женщина, которая меня родила. Собаки, увидев, что я не собираюсь на них нападать, перестали тявкать и принялись с интересом обнюхивать мои ноги. Одна из них так осмелела, что прогулялась до моей машины и пописала на колесо.

Марлен потащила меня в дом – собаки преданно следовали за ней по пятам – и привела в маленькую кухню с тем же линолеумом на полу и зеленой пластиковой столешницей, которые я так хорошо помнила. Собаки улеглись на полу под столом, высунув языки.

– Дай-ка посмотрю на тебя.

Тетя отошла от меня на расстояние вытянутой руки, и пару секунд мы разглядывали друг друга. Она по-прежнему красила длинные вьющиеся волосы в черный цвет, наносила на веки голубые тени и приклеивала искусственные ресницы, которые, как я оценила в юности, хорошо смотрелись только на ней.

– Ты выглядишь еще более усталой, чем в последний раз, когда я тебя видела. – Марлен приезжала в Новый Орлеан с компанией подружек на каждый Марди Гра[8] и пересказывала мне все домашние новости, включая те, которые дедушка утаивал в наших телефонных разговорах. – А эти фиолетовые круги под глазами похожи на кольца Сатурна. Опять проблемы со сном?

– Не больше обычного. – Я улыбнулась. – Дедушка уже позвонил тебе?

Тетя выдвинула зеленый пластиковый стул, поролоновая набивка которого удерживалась полосками скотча, и жестом предложила мне сесть.

– Да, звонил, только я и без него знала. Полгорода позвонило мне сообщить, что ты вернулась.

Я закатила глаза.

– Отлично. От их радаров не укроешься.

– Дорогая, это же Апалач! Здесь не спрячешься, сама знаешь. И потом, разве ты не хочешь повидаться с друзьями?

Я быстро помотала головой.

– Нет, большинство моих друзей разъехались. Остались в основном те, с кем я не рвусь общаться. Кроме того, это деловая поездка.

Марлен потянулась к желтому холодильнику, отломанную ручку которого заменили веревка и клейкая лента, и достала стеклянный кувшин холодного чая. Не спрашивая, она наполнила для меня высокий стакан и затем еще один для себя и поставила оба на стол.

– Деловая, значит. Тогда кто тот симпатичный джентльмен в дорогих ботинках?

Я отпила чай и посмотрела на нее, понимая, что бессмысленно спрашивать, откуда информация. Тетя знала все про всех, она даже обо мне все новости узнавала прежде меня. Например, о моем исключении из школы за то, что я вмазала кулаком в нос Дэйлу Кремеру, когда тот довел до слез мою сестренку, выкрикивая грубости о ее «чокнутой мамаше». И мне только потом пришло в голову, что у нас одна и та же чокнутая мамаша. В тот же момент меня занимал только несчастный вид сестры в углу детской площадки и Дэйл, выкрикивающий ей слова, которых она даже не понимала.

– Клиент фирмы. Мы ищем фарфор с одним узором.

– Обалдеть, как интересно. – Марлен заговорщически подмигнула мне, поскольку понимала, что значит иметь страсть, которую другие не разделяют. – Не хочет ли он, случайно, прикупить на память о поездке садовую скульптурку?

– Уверена, он был бы в восторге от твоих скульптур, только он живет в Нью-Йорке и вряд ли имеет сад.

– Жаль. – Тетя улыбнулась и снова подмигнула, и я невольно улыбнулась в ответ.

– Я постелила тебе свежие простыни и положила в ванной чистые полотенца. Ты ведь знаешь, я всегда тебе рада, и ты можешь оставаться у меня сколько захочешь.

– Мне понадобится не более пары дней, чтобы либо найти фарфор, либо распрощаться с этой идеей.

– Я другое имею в виду. – Марлен потянулась через стол и положила шершавую ладонь на мою руку. – Может, пора остановить старые сплетни? Люди вокруг болтают, что ты сбежала, оставив больную мать и старика-деда на Мейси.

– Это неправда, тетя Марлен. Ты же знаешь.

– Я-то знаю. И Мейси знает. Но вам, девочкам, пора повзрослеть. Смотреть на вещи шире. Понять, что прошлое нельзя изменить, но можно принять. – Марлен откинулась на спинку стула. – Вы обе достаточно взрослые, чтобы двигаться дальше.

Я вспомнила дедушкину фразу на мои слова о том, что я здесь не для того, чтобы копаться в прошлом, – «Именно для того», сказал он. Я опустила глаза.

– Я уехала потому, что я не была хорошим человеком, тетя Марлен. И все это знали. Уехать оказалось легче, чем остаться, и я всегда умела выбирать самые простые пути.

Тетя снова похлопала меня по руке.

– Я знаю, от чего ты отказалась, детка. И что оставила в прошлом. Это непросто. Но Мейси – твоя сестра, и вы когда-то были неразлучны. Как я и Джордж. Такую связь невозможно разрушить – даже если порой ей требуется немножко клея.

Я встала, будто отклеилась от винилового сиденья, и поставила оба наших пустых стакана в раковину, обещая себе, что помою их утром. У тети Марлен отсутствовала посудомоечная машина, как и намерение ее купить, она считала кухонную технику символом растущей лени американцев.

– Я устала. Пойду лягу.

Марлен тоже встала и неожиданно обхватила мою голову ладонями.