Традиции свободы и собственности в России - [37]

Думаю, со временем Россия все же вернется к прямым выборам губернаторов, но в реальной жизни без шага назад порой невозможно сделать затем два шага вперед. В условиях, когда на карте стояла элементарная управляемость страны, отмена прямых губернаторских выборов была, видимо, неизбежна. Слишком много развелось губернаторов, по сути, приватизировавших регион — самые сладкие куски собственности они раздали родне и верным подставным лицам. Не меньше просто слабых губернаторов, под чьим носом цветет наглое воровство и не менее наглое самодурство, крышевание теневого бизнеса, легализация незаконных мигрантов из-за рубежа, особенно опасное в приграничных районах. Институт прямых губернаторских выборов был введен в России явно преждевременно, когда еще отсутствовала добрая половина необходимых законов, рынок только начинал складываться, а структурирование новых общественных механизмов шло на уровне броуновского движения. Именно в этот отрезок времени сложились почти все стереотипы и алгоритмы упраздняемой губернаторской системы, почти обязательно завязанной на «распилы» и «надежные схемы». Изменить эти алгоритмы при сохранении прямых, но, как правило, вполне управляемых местной властью выборов оказалось бы почти неразрешимой задачей.

В свое время на Украине проявили больше благоразумия: там губернаторы всех 24 областей прямо назначаются президентом, но он зато и спрашивает с них. И это не мешает бурной политической жизни на Украине. Так же обстоит дело с воеводствами в Польше.

Высокий процент голосов, поданных за того или иного политика на альтернативных выборах, не обязательно говорит о недемократическом и «несвободном» характере выборов. Можно сослаться на главу Парламентской ассамблеи ОБСЕ Брюса Джорджа. На президентских выборах в Грузии (прошедших через 45 дней после силового свержения предыдущего президента), согласно официально объявленным данным, свыше 96% голосов досталось М.Н. Саакашвили. Г-н Джордж, чье мнение следует уважать, не счел такой результат ни подозрительно высоким, ни антидемократическим. Он усмотрел в этих выборах «много позитивного» и был «рад об этом сообщить».

Как свежее доказательство тоталитарных тенденций в современной России приводят два недавних закона — «О митингах и демонстрациях» и «О референдумах». В первом случае разрешительная система заменяется на уведомительную. Если раньше организаторы демонстрации должны были просить согласия властей на ее проведение, теперь достаточно сообщить властям о дате и месте. Второй из упомянутых законов делает референдум нормой прямого действия. То есть, итоги референдума станут обязательными к исполнению, тогда как по старому закону они носили рекомендательный характер. Так что же усиливают эти законы, демократию или тоталитаризм?

Но даже если бы обвинения крайней оппозиции были справедливы, ее вывод о «поражении» российской демократии все равно ничего бы не стоил. Подобный вывод равносилен утверждению, что мир сложился в своем окончательном виде, и отныне ничто в нем измениться не может, всякое развитие остановилось. Приверженцев такой точки зрения может извинить лишь то, что люди во все времена смотрели на мир вокруг себя как на уже неизменяемый и бесповоротный. Это вообще одна из самых распространенных логических ошибок: с одной стороны, общеизвестно, что вереница ушедших веков была заполнена сплошными переменами, а с другой — определенный тип людей почему-то склонен думать, что отныне перемен не будет, точнее: будет только плохо и еще хуже.

Что же до устойчивой партийной системы, весьма интересное мнение по этому поводу высказал представитель президента в Совете Федерации Александр Котенков (Газета, №148, 21 августа 2006). Такая система, сказал он, «сложится в России через несколько избирательных циклов, лет через 16, не раньше. Когда останется 10-12 реально действующих партий». Столь долгое время требуется для того, «чтобы все устаканилось, чтобы партии набрали силу и в центре, и в регионах». Совет Федерации, по мнению А.А. Котенкова, станет выборным, как и Дума, но едва ли раньше, чем произойдет дозревание партий. «Помню, как разрабатывался закон о реформе местного самоуправления (МСУ). Я был одним из разработчиков пакета законопроектов. Когда Борис Ельцин спросил меня, сколько надо времени, чтобы реформировать МСУ, я ответил: 35 лет. Почему? Нужно изменить сознание людей. Должно уйти то поколение, которое считает, что государство — это власть. И прийти то, которое считает, что государство — это прежде всего человек, а органы власти — обслуживающий механизм». Ход мысли очень убедителен, но сроки, полагаю, завышены. Достаточно вспомнить, как стремительно все менялось в России на протяжении двух последних десятилетий.

Представительные органы власти до абсолютизма. Англия и Русь

Но вернемся к истории. Не надо обманывать себя относительного древности демократических режимов современного образца. Говорить о «народном представительстве» былых веков не приходится, о какой бы стране ни шла речь. То обстоятельство, что английский парламентаризм на протяжении почти всего XIХ и почти всего ХХ веков справедливо служил образцом для других стран мира (сегодня это едва ли так), породило почтительный миф о том, что демократические институты современной Англии сложились уже едва ли не в средневековье. Во всяком случае, либеральные участники политических посиделок на нашем ТВ обычно высказываются именно в таком духе. Это побуждает слегка углубиться в вопрос.