Традиции свободы и собственности в России
Александр Горянин
Ирине, Ане, Ване, Даше
Оглавление:
Введение
Часть первая. традиции собственности
Полноценная или условная?
Русское богатство
Торговая и промышленная нация
О русском экономическом поведении
Народ-антисобственник, народ-коллективист?
Мифическая община и реальная собственность: к истории одного недоразумения
Экспорт коммун из Европы
Часть вторая. традиции свободы
Из партийной истории — всеобщей и российской
Вставка 1: «Правильные» и «неправильные» партии
Представительные органы власти до абсолютизма. Англия и Русь
Дума княжеская и царская
Не было парламента или не было слова «парламент»?
Утраченное наследие
Российское саморазвитие совершает качественный скачок
Как отмирал абсолютизм
1906-1917: Дума — великий и использованный шанс
«Советский проект»
Часть третья. попутное и неотъемлемое
Бегут ли люди в «тюрьму народов»?
Непокорность как движущая сила
Наш прорыв к свободе
О развитии прав
Цена жизни
Цена чести
Справедливый суд как условие свободы
Добрые европейские примеры и Россия
Качество жизни — составная часть свободы
Вставка 2: Российская интеллигенция и свобода
Заключение. Как вы яхту назовете, так она и поплывет
Не в худой и неведомой земле владычество ваше,
но в Русской, о которой знают и слышат
во всех четырех концах земли.
Митрополит Илларион
«О законе и благодати» (около 1037 года)
Введение
О том, что свобода и собственность — чуждые для России понятия, хоть раз, да слышал у нас едва ли не каждый. В более развернутом виде это звучит (касательно свободы) примерно так: историческая Россия никогда не знала прав человека, демократического выборного представительства, справедливого суда, соперничества политических партий, независимой печати и прочих либеральных благ, личность у нас, в отличие от счастливого Запада, всегда была бесправна; самый дух свободы был неведом России до появления западных влияний, но и они усваиваются с огромным трудом, если усваиваются вообще.
Вторую гипотезу — о том, что Россия никогда не знала настоящих собственников, — начиная с 1974 года настойчиво внедряет американец Ричард Пайпс. По его словам, «старая Россия не знала полной собственности ни на землю, ни на городскую недвижимость; в обоих случаях это были лишь условные владения»1. Дабы не иметь в стране ни одной независимой от себя силы, царизм (что бы ни означал этот термин), настаивает Пайпс, «последовательно мешал сложиться крупным богатствам».
Первую из названных гипотез в самой России с видимым удовольствием разделяет немалый слой пишущего и выступающего люда. Правда, ее развернутой версией оперирует, кажется, одна лишь трогательная В.И. Новодворская. Все прочие выражают свое согласие походя, через придаточные предложения — кто ж, мол, этого не знает? «Отчего либерализм не работает в России? У нас население до свободы не дотягивает» (Михаил Делягин). «Русская власть всегда оставалась абсолютным антиподом тому, что Запад понимает под государственностью» (Юрий Афанасьев). «Люди в России остаются внутренне чуждыми демократии» (Борис Парамонов). «Стыдно и противно копаться в зловонной выгребной яме отечественной истории» («Континент», № 75, 1993; автора не называю за истечением срока давности). И, для контраста: «В Америке даже бомж ходит в городе, у него такие же права, как у президента страны» (Андрей Караулов, «Момент истины»).
Если отечественный рецензент согласен с названными гипотезами, он обычно указывает на политические причины своего согласия: «Данное Пайпсом описание российской реальности возражений не вызывает и вполне применимо к нынешней ситуации в стране» (Борис Соколов, «Pro & Contra», т. 6, 2001). Читай: это описание устыдит тех, кто мешает закреплению у нас институтов частной собственности и демократии. Из всех согласных с Пайпсом самый согласный — Е.Т. Гайдар, его я еще буду цитировать.
Впрочем, главные поклонники идеи об отторжении Россией собственности обретаются в красном лагере. Там не обязательно слышали о Пайпсе, но, как и он, пришли к этой мысли через умозрительное долженствование, а не через факты.
Идея собственности, уверяют красные, особенно собственности на землю, чужда русскому складу ума, русским не присущ торговый дух (или, для уничижения, «торгашеский»), нам отвратительны коммерция, негоция, спекуляция и прочие нетрудовые доходы, гадок телец златой. Чистые сердцем самоучки, внушающие подобные взгляды, доверчиво распространяют положения советского Уголовного кодекса на все историческое бытие России — надо полагать, видя в статьях УК СССР высшее проявление русского национального духа.
Вообще проецирование эфемерного СССР на историческую Россию — одинаково привычный вывих как у правых, так и у левых. Им бы вспомнить, что русскому государству (даже если брать только нашу письменную историю, без археологической) двенадцать веков. Семьдесят советских лет на этом фоне — краткий эпизод, страшный сон. Который, к счастью, уже позади.
