Тожесть. Сборник рассказов - [30]
Это твоя привычка, говорить одно, думать другое, чувствовать третье, а решать четвертое, взятое с потолка. Как залезть в твою голову, Сонь? Как разобраться в ее устройстве? Чем вскрыть код? Что там исправить?
Ты пишешь, что растворялась во мне. Ты растворялась в пространстве вне меня. Тебя не ухватить было. Я пытался, а ты уворачивалась. Странно, плавать не умеешь толком, а ускальзывать от ответов, разговоров и решений выходит мастерски. Только спросишь в лоб о важном, а ты уже хвостом вильнула и в глухую несознанку.
Мне иногда так хотелось тебя схватить, стряхнуть с тебя эту пыль, твою апатичность, пассивность, сонность, чтобы ты наконец проснулась, стала такой, как была. Или другой. Какой угодно, главное оживить, заставить проснуться. Я смотрел на тебя и не знал, как подступиться. Кокон одеял, шарфов, растянутых свитеров и носков до колена. Не человек, а лохмы, ткань и ветошь. Не девушка, а ворох обиды, странности и нерешительности. Я боялся, что стоит к тебе прикоснуться, и ты развалишься на все эти лоскуты, останется только горстка пыли и выцветший плед.
И как в тебе только нашлось сил, чтобы уехать? Что за порыв? Неужели ты наконец проснулась? Увидела себя со стороны и поняла, что дальше так нельзя? Но почему-то виновным во всем сделала меня одного. Конечно, куда проще обвинить человека и сбежать от него, чем признать, что тебе требуется помощь. Я не хочу тебя обвинять. И не буду. Я устал от постоянного соперничества — кто кого больней уколет, заденет, опрокинет на пол и забьет ногами.
Мы не враги с тобой. Но почему-то только и делали, что уничтожали друг друга. Выжигали зону отчуждения. Бились до крови за самую маленькую фигню, вроде, кому достанется теплое одеяло. Если подумать, то мы же самые близкие. Представь, столько людей на планете, а только я знаю, что чай ты пьешь черный, с сахаром и лимоном. А еще любишь на теплую булку класть тоненький кусочек масла и сыра, чтобы они подтаяли. Целый мир живет без этого знания. А я его хранитель. Сколько штук обо мне знаешь только ты? Сколько вещей никому не объяснишь, а нам и объяснять не надо? Сколько важностей происходило только с нами? Сколько всего, Сонь? Тебе не жалко? Неужели тебе не жалко?
Я не верю. Я знаю, что ты вернешься. Просто не надо тянуть, хватить мучить себя, хватить уничтожать меня. Возвращайся. Мы все исправим. Если тебе нужна помощь, мы найдем того, кто поможет. И я пройду это с тобой. Вместе мы найдем новые пути, новые варианты сосуществования. Пожалуйста, Сонь, приезжай обратно. Ты пишешь, что мы никогда не смотрели друг на друга, чтобы дать себе шанс узнать. Мы никогда не говорили так, чтобы по-настоящему понять, кто мы и зачем. До этих дурацких писем мы говорили о всем на свете, только не о нас. Почему-то так непринято. Почему-то это кажется лишним.
Мне так больше не кажется. Я соскучился. Очень. Очень соскучился, Сонь. Просто приезжай. Хочешь, мы никогда больше не вспомним об этом. Или будем говорить пока не устанешь, пока не скажешь все, что хотела, но боялась. Никакого больше Евгения, я клянусь. Никакой холодной ванны. Никакой войны.
Если мы и сейчас не дадим себе шанс, то через год тупо не вспомним, почему были вместе. Но была ты, бы я. Было что-то важное. Была же причина. Возвращайся, мы вспомним. А если нет, то найдем новую. И будем.
Будем поливать фикус.
Только возвращайся.
Я очень жду.
Жека.
Пересчитала письма. Получается, это уже четвертое. Я думала, что к четвертому письму пойму про нас что-то важное. Что-то, объясняющее, почему так вышло. Что-то, дающее мне ответ, как быть с этим теперь, когда я все решила, когда я почти уже все сделала, но до сих пор иду наощупь, потому что нет сил открыть глаза.
На самом деле, все очень просто, Жек. Если хочешь найти что-то, перестань жмуриться. А я все жмурюсь и жмурюсь, до красных точек в темноте. Я такая трусиха, Жек. Сама себя ненавижу за эту трусость, ненавижу и терплю, и ничего не делаю, но если не сейчас, то я уже никогда. А никогда — это такое нестерпимое слово. Оно даже на вкус, как старую монетку полизать. Железо и грязные руки. Я не хочу оставлять тебе это самое никогда. Я напишу, Жек. Я сейчас соберусь с мыслями и все тебе напишу.
Черт. Правда. Пальцы отказываются попадать по клавишам. Дурацкий телефон, купленный не глядя. Я так долго сидела с утонувшим его предшественником, все пыталась погуглить, что же такое со мной происходит, что пошла за новым с мокрыми волосами. Потом пыталась вспомнить, как собиралась, выходила из дома, как шла в магазин и брала первый попавшийся пластиковый гробик на витрине. Я потом глазам своим не поверила, когда прочитала сообщение от банка. Столько деньжищ ни на что. Но мне очень нужно было понять, найти ответ, разыскать решение.
Я вбивала и вбивала симптомы. За-тор-мо-жен-нос-ть. Тре-во-га. Пус-то-та. Вы-па-де-ни-е. И мне находилось миллион ссылок, а я все вводила и вводила раз за разом одно и то же. Надеялась, что увижу другой ответ. Что добрый гугл напишет, мол, все с тобой нормально, Сонь. Дыши. Так, я опять не о том. Видишь, меня перекрывает, стоит только подойти. Сразу хочется писать, о чем угодно, главное, о другом.
Ученица школы кино Кира Штольц мечтает съехать от родителей. Оператор Тарас Мельников надеется подзаработать, чтобы спасти себя от больших проблем. Блогер Слава Южин хочет снять документальный фильм о заброшке. Проводник Костик прячется от реальности среди стен, расписанных граффити. Но тот, кто сторожит пустые этажи ХЗБ, видит непрошеных гостей насквозь. Скоро их страхи обретут плоть, а тайные желания станут явью.
У Михаила Тетерина было сложное детство. Его мать — неудачливая актриса, жестокая и истеричная — то наряжала Мишу в платья, то хотела сделать из него настоящего мужчину. Чтобы пережить этот опыт, он решает написать роман. Так на свет появляется звезда Михаэль Шифман. Теперь издательство ждет вторую книгу, но никто не знает, что ее судьба зависит от совсем другого человека. «Выйди из шкафа» — неожиданный и временами пугающий роман. Под первым слоем истории творческого кризиса скрывается глубокое переживание травмирующего опыта и ужаса от необходимости притворяться кем-то другим, которые с каждой главой становятся все невыносимее.
«Брат болотного края» — история патриархальной семьи, живущей в чаще дремучего леса. Славянский фольклор сплетается с современностью и судьбами людей, не знающими ни любви, ни покоя. Кто таится в непроходимом бору? Что прячется в болотной топи? Чей сон хранят воды озера? Людское горе пробуждает к жизни тварей злобных и безжалостных, безумие идет по следам того, кто осмелится ступить на их земли. Но нет страшнее зверя, чем человек. Человек, позабывший, кто он на самом деле.
Хотите услышать историю вечного девственника и неудачника? Так слушайте. Я сбежал в Москву от больной материнской любви и города, где каждый нутром чуял во мне чужака. Думал найти спасение, а получил сумасшедшую тетку, продавленную тахту в ее берлоге и сны. Прекрасные, невыносимые сны. Они не дают мне покоя. Каждую ночь темные коридоры клубятся туманом, в пыльных зеркалах мелькают чьи-то тени, а сквозь мрак, нет-нет, да прорывается горький плач. Я — Гриша Савельев, вечный девственник и неудачник. Но если кто-то тянется ко мне через сон и зовет без имени, то я откликнусь.
«Зрячая ночь» — сборник короткой прозы, где повседневная реальность искажается, меняет привычный облик, оголяя силы темные и могущественные, которые скрывались в самой ее сути. Герои теряются среди сонных улиц города, заводят себя в тупик, чтобы остаться там, обвиняя в горестях неподвластный им рок. Огромные города полнятся потерянными людьми. И о каждом можно написать историю, достойную быть прочитанной. Содержит нецензурную брань.
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.