Тожесть. Сборник рассказов - [29]
Я сейчас много думаю. По сути, мне больше и заняться не чем. Только думать и пить этот мерзкий чай, отдувая в сторону пленку, чтобы она не осталась на зубах. И пока я думаю, ты рядом. Вот такой, каким был лет шесть назад. Моим. Без этой неуемной гонки за всем и вся, без страха опоздать, без пугающей мании контролировать все, что происходит в нашей жизни. Спокойный, способный все уладить, а что не уладить, так забить. Жека. Веселый, бессонный, ленивый, любящий крафтовое пиво и стейки. Жека. Жека, тащивший с помойки кресло, потому что хорошее же, и месяц потом выводящий из дома клопов. Жека, который не поливал фикус. Жека, который целовал меня так, что я теряла понимание — где право, где лево, где верх, где низ, и почему мы еще стоим, скорее-скорее опускаем прямо на пол. Жека варящий мне куриный суп, Жека лепящий пельмени, Жека хрустящий бубликами и сломавший о них левый клык. Мой Жека. Жека, по которому я скучаю так отчаянно и так долго, что начинаю забывать, как это жить без постоянно тоски и обиды.
Куда он ушел? Куда он делся? Куда исчез? Что я должна сделать, чтобы он вернулся? Что написать, чтобы он прочитал? Может, крикни я сейчас в окно — ЖЕ-Е-Е-КА! Он бы услышал? Там, в своем далеком 2012, вздрогнул бы, повернулся ко мне, мол, чего кричишь? Ничего, Жек, ничего, я не кричу, это тебе послышалась. Я пока еще не кричу. Мы пока еще счастливы, Жек. Пойдем, сожрем самый кровавый стейк на районе и закажем билеты на море, можно автобусом, как захочешь, так и будет, Жек.
Только не исчезай.
Соня.
Послушай, давай заканчивать эту херню, а? Серьезно, возвращайся. Ты уже меня наказала. Исчезла, замела следы. Я правда не могу на тебя выйти. Никак. Ни через кого. Что мне в розыск тебя объявлять? Мать твоя не берет трубку, братец сказал, что я мудак, а папаша пообещал руки выдрать и в жопу засунуть, если я не перестану вам трезвонить.
То есть ты понимаешь, да? Я снова им звонил. Всю неделю. Каждый вечер садился и начинал обзвон. Тебе и им. Им и тебе. Еще Катьке, но она божится, что ты с ней на связь так и не вышла, написала только, что уезжаешь. Дай ей свободу, говорит, дай ей воздуха.
Бери. Воздуха, воды, хоть земли пожуй, только возвращайся. Правда, я так больше не могу. Это какой-то мудацкий ситком, в котором я мечусь по комнате, пока ты сидишь в шкафу и прячешься, а за кадром над нами ржет многочисленная массовка. Я даже слышу их хихиканья. Я даже проверял в шкафу. Их нет. И тебя тоже.
Сонь, можно долго превращать меня в форменного урода, обсасывать все мои мудачества, приделывать к ним ниточки и вешать на люстру. А можно вернуться и поговорить. По-человечески, Сонь, без дебильных писем и тотального игнора. Ты же мне не отвечаешь. Ты строчишь свое, давишь, мнешь и выкручиваешь. Тебе плевать, что я там пишу, у тебя своя траектория.
Но так нельзя. Нельзя так мучить меня и самой мучиться. Это как в нарыве ковыряться, как зуб гнилой языком трогать. Только хуже и больней. Если тебе такая боль нравится, то мне нет. Я от нее устал. Я как помоями облитый хожу. И даже оправдаться не получается, ты же молчишь в ответ. Ты же не хочешь меня слушать. Ну так давай прекратим. Сразу. Одним решением. Не надо труп оживлять электричеством. Умерло, значит умерло. Похороним, закапаем нас вместе с фикусом, и будем жить дальше. Врозь.
А если тебе нужен разговор, так давай говорить. Возвращайся и давай говорить.
Я виноват в стольких твоих бедах, что сам уже в них запутался. Но как понять их, как почувствовать, если на любой мой вопрос ты молчишь. Молчала тогда, молчишь сейчас. Ты даже в разговоре молчишь. И в ссоре. Ты молчишь, когда орешь и кидаешься вещами. Когда плачешь. Когда разговариваешь. Ты можешь проболтать весь вечер без умолку, но на деле ты молчишь, Сонь. У меня не получилось разобрать это твое молчание на слова. Я точно понимаю, что там глухая обида. Но слов… Слов я не слышу. Не считываю.
Вот ты пишешь про ванну. Что лежала в ней часами. Засыпала. Просыпалась. Что телефон в воду уронила. Почему ты не рассказала этого раньше? Словами. Не намеками. Не молчанием. Не слезами. Словами. Это же просто. Ты же их знаешь. Ничего заумного, такого, как ты любишь. Просто слова, чтобы я понял.
Жек, мне плохо. Жек, я постоянно хочу спать. Жек, я чувствую себя подавленной. Кажется, у меня депрессия, Жек. Кажется, мне нужна помощь.
Легко, правда? Я бы понял. Я бы начал что-то предпринимать. Я бы попытался хоть чем-то помочь. Я же ничего этого не видел. Я же работал, Сонь, за нас двоих работал. Но я спрашивал, точно спрашивал. После того, как ты вернулась из больнички. Нужна ли тебе помощь? Могу ли я помочь? Или стоит обратиться к кому-то? Помнишь, что ты ответила? Я точно помню. Ты сказала, что все в норме. Ты сказала — справимся. Вот так. В множественном числе. И тут же исключила меня из списка тех, кто должен справляться. И начала сама. И не справилась.
А знаешь, что я видел? Обиду, непрощение, агрессию, пустоту, нелюбовь, неприязнь, желание отстраниться. Я думал, что пройдет. Я хотел дать тебе время. Дать тебе воздух. Пространство для маневра. Возможность решить, как мы будем дальше. Я же себя винил. Я пытался с тобой говорить, прощения просил. Ты помнишь, что сказала? Я помню. Ты сказала — все в норме. Ты сказала — справимся.
Ученица школы кино Кира Штольц мечтает съехать от родителей. Оператор Тарас Мельников надеется подзаработать, чтобы спасти себя от больших проблем. Блогер Слава Южин хочет снять документальный фильм о заброшке. Проводник Костик прячется от реальности среди стен, расписанных граффити. Но тот, кто сторожит пустые этажи ХЗБ, видит непрошеных гостей насквозь. Скоро их страхи обретут плоть, а тайные желания станут явью.
У Михаила Тетерина было сложное детство. Его мать — неудачливая актриса, жестокая и истеричная — то наряжала Мишу в платья, то хотела сделать из него настоящего мужчину. Чтобы пережить этот опыт, он решает написать роман. Так на свет появляется звезда Михаэль Шифман. Теперь издательство ждет вторую книгу, но никто не знает, что ее судьба зависит от совсем другого человека. «Выйди из шкафа» — неожиданный и временами пугающий роман. Под первым слоем истории творческого кризиса скрывается глубокое переживание травмирующего опыта и ужаса от необходимости притворяться кем-то другим, которые с каждой главой становятся все невыносимее.
«Брат болотного края» — история патриархальной семьи, живущей в чаще дремучего леса. Славянский фольклор сплетается с современностью и судьбами людей, не знающими ни любви, ни покоя. Кто таится в непроходимом бору? Что прячется в болотной топи? Чей сон хранят воды озера? Людское горе пробуждает к жизни тварей злобных и безжалостных, безумие идет по следам того, кто осмелится ступить на их земли. Но нет страшнее зверя, чем человек. Человек, позабывший, кто он на самом деле.
Хотите услышать историю вечного девственника и неудачника? Так слушайте. Я сбежал в Москву от больной материнской любви и города, где каждый нутром чуял во мне чужака. Думал найти спасение, а получил сумасшедшую тетку, продавленную тахту в ее берлоге и сны. Прекрасные, невыносимые сны. Они не дают мне покоя. Каждую ночь темные коридоры клубятся туманом, в пыльных зеркалах мелькают чьи-то тени, а сквозь мрак, нет-нет, да прорывается горький плач. Я — Гриша Савельев, вечный девственник и неудачник. Но если кто-то тянется ко мне через сон и зовет без имени, то я откликнусь.
«Зрячая ночь» — сборник короткой прозы, где повседневная реальность искажается, меняет привычный облик, оголяя силы темные и могущественные, которые скрывались в самой ее сути. Герои теряются среди сонных улиц города, заводят себя в тупик, чтобы остаться там, обвиняя в горестях неподвластный им рок. Огромные города полнятся потерянными людьми. И о каждом можно написать историю, достойную быть прочитанной. Содержит нецензурную брань.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.