Товарищи китайские бойцы - [7]

Когда грянул гром Октября, с темными, забитыми кули произошло чудо. Классовое чутье, подобно магнитной стрелке, помогло встать им на верный путь. «Красные — хорошо, белые — плохо», — так определяли китайские труженики свою политическую платформу. Не знавшие ничего, кроме изнурительного труда и беспрекословного подчинения каждому, кто стоял над ними, они расправили плечи, покинули старые темные бараки, взяли в руки оружие и примкнули к русским рабочим и крестьянам.

Кули стали борцами за свободу.

По-разному проходили они великую школу пролетарской революции.

Ван Шу-шан, с которым мы познакомились в Таганроге, был одним из десяти тысяч китайских рабочих, участвовавших в строительстве Мурманской дороги. Он находился в Заполярье, когда в начале 1918 года на Севере наступили грозные дни: высадившиеся на Кольском полуострове англо-американские войска намеревались захватить заполярную магистраль.

Советское правительство решило создать отряды северной завесы. Исполком Мурманской железной дороги тотчас обратился с открытым письмом к транспортникам и строителям с призывом организовать Красную гвардию на всех станциях, участках, разъездах.

Разъясняя, как проводить запись добровольцев, исполнительный комитет писал: «В списках указывайте имя, отчество и фамилию, род работы, родину, номер винтовки».

В списках первых красногвардейцев значился и Ван Шу-шан. Род работы — землекоп, родина — Китай, номер винтовки — 102678.

— Первый неравный бой с интервентами, — вспоминает Ван Шу-шан, — мы вели в районе Печенги, потом обороняли железнодорожный мост возле станции Кемь, пошли на Петрозаводск, а оттуда с отрядом в Петроград. В этот отряд входили три роты китайских бойцов. Кто был командиром отряда, Ван Шу-шан сказать не мог.

Некоторую ясность в этот вопрос внесла автобиография Сын Ци-шана, позже полученная нами из Ленинградского государственного архива Октябрьской революции. «В начале 1918 года, — пишет Сын Ци-шан, — я добровольно организовал в г. Петрозаводске китайский отряд красногвардейцев, и мы влились в отряд т. Спиридонова, в котором я был выбран помощником командира роты, наименованием — Спиридоновский отряд, третья китайская рота».

Надо думать, что Ван Шу-шан и Сын Ци-шан говорят об одном и том же отряде.

В Петрограде у Ван Шу-шана нашлись земляки. У некоторых из них на руках были алые повязки с надписью «Красная гвардия».

Такую же повязку носил и молодой китаец Сан Тан-фан, который так же, как и Ван Шу-шан, живет сейчас в Таганроге.

Но путь Сан Тан-фана в Россию был иным, чем у Ван Шу-шана. Сан Тан-фану не было и двенадцати лет, когда русский солдат Алексей Иванов привез его в Петроград из Ланьчжоу, где в 1905 году стоял русский полк.

Иванов попросил родителей Сана отдать мальчика ему на воспитание. Отец, недолго думая, согласился. Мать поплакала, погоревала и тоже согласилась.

То, что родители так легко расстались с сыном, неудивительно. В семье Сан Тан-фана было много ртов и мало пищи. Любая возможность избавиться от лишнего рта считалась удачей.

В доме Иванова мальчику жилось неплохо. Но когда началась мировая война — кончилась сытая жизнь для Сана. Иванов ушел на фронт и пропал без вести. Семья лишилась кормильца.

— Сначала я поступил на кондитерскую фабрику, — рассказывал нам Сан Тан-фан, — служил на «сладкой каторге» по 14–16 часов в сутки. После Февральской революции я перешел на завод, где работали мои земляки — Лю Юн-сан, Джау Чан-чи и другие. Когда на нашем заводе был объявлен набор в Красную гвардию, я вместе со своими друзьями записался в ее ряды.

В уставе Красной гвардии говорилось:

«Рабочая гвардия ставит своей задачей охранение жизни, безопасности и имущества всех граждан, без различия пола, возраста и национальности».

Без различия национальности!.. Эти слова особенно трогали меня. «Значит, отныне, — думал я, — не будет разницы между белым и желтолицым».

Вместе с красногвардейцами я нес службу охраны. Однажды, когда я стоял на посту у входа на завод, подошла немолодая женщина, с виду работница, и спросила: «Что ты здесь, делаешь?» — «Охраняю завод»… — «Зачем же ты его охраняешь? Разве он твой?» — «Мой, твой, всего народа», — ответил я. — «Вот это правильный разговор, — сказала женщина. — Желаю тебе хорошего дежурства, товарищ».

Она назвала меня товарищем, и мне это было очень приятно слышать.

Записавшихся в Красную гвардию было много, но не всем командование могло предоставить оружие. Нашему отряду повезло, нам досталось оружие из Петроградского арсенала. В общей сложности, как тогда писали газеты, из этого арсенала было взято более сорока тысяч винтовок, несколько десятков тысяч револьверов. Когда печальной памяти генерал Корнилов узнал, за счет чего ведется самовооружение боевых рабочих дружин, он приказал в течение двадцати четырех часов сдать оружие. Смешной человек! Дружинники прочитали этот приказ, но никто его, конечно, не выполнил.

Арсенальское оружие пригодилось нам при охране города и во время боев с немцами под Нарвой, где вместе с русскими товарищами находились и китайские бойцы.

Ван Шу-шану и Сан Тан-фану, как и некоторым другим китайцам красногвардейцам, посчастливилось несколько раз видеть и слышать Ленина.