Товарищ ребёнок и взрослые люди - [34]

— Велике, я хотела спросить у тебя одну вещь, — сказала она тате, а её голубые глаза из-под тёмно-синего платка глядели очень горестно.

— Спрашивай, спрашивай, если чего не знаешь! — сказал тата шутливо. — Ведь таких вопросов не бывает, на которые я не смог бы ответить!

— Да ты не шути, я хотела у тебя поподробнее выяснить насчёт того, как рожают, — продолжала тётя Минни серьёзно. — Правда ли это?

Тата остановился, и я, конечно, вместе с ним.

— Насчет родов? Слушай, Минни, это ты должна знать в несколько раз лучше меня, ты — мать двоих сыновей!

— Лембит и Яан — мальчики хорошие, это я могу тебе сказать! — вдруг вспылила тётя Минни. — Ладно, ну покричали они немного поздно вечером, взобравшись на деревья, выходка, конечно, некрасивая. Но мальчишки ведь! И это кино про Тарзана совсем у них в голове всё перепутало!

— Да, мы тоже слыхали, — не удержалась я. — Совсем по-тарзаньи кричали, но у папы этот клич получается ещё лучше!

— Ладно, ладно, — быстро сказал папа. — Знаешь, Минни, я должен сходить к директору, побеседовать с глазу на глаз, так что, будь добра, говори побыстрее, в чём дело, или посиди у нас, пока я не вернусь.

— Ну, про директоршу я и говорю. Ну, могла бы она их в угол поставить. Или, если на то пошло, хотя бы и выпороть, но зачем она над ними так издевается! Не дело то, что эта Людмила мальчикам приказала: ни Лембит, ни Яан не могут завтра прийти в школу, если не приведут с собой всех рожателей!

— Что?

— Да, рожателей! Она у мальчишек спросила, мол, рожатели-то в Руйла, и велела завтра взять всех рожателей с собой, а без них в школу не приходить, иначе выкинут их из школы и отправят в колонию! — озабоченно протараторила тётя Минни.

— Погоди, погоди, тут что-то не так, — сказал тата. — Какое отношение к Тарзану имеют эти рожатели?

— Ну, я тоже удивилась, а мальчишки всё своё твердят, что их завтра выгонят из школы, если не явятся со всеми рожателями! Лембит, он-то, конечно, иногда приврёт ну вроде бы в шутку, но Яан ещё маленький и всегда говорит только правду! — пояснила тёти Минни.

— Ну нет, тут должна быть какая-то заковыка, — сказал тата.

— Да и откуда я могу знать про всех женщин? — продолжала тётя Минни. — Вигисалу Нелли, кажется, на сносях, и Тикенберг Лейда вроде бы ждёт ребёнка, но она такая верующая, что о Тарзане ей и говорить невозможно. Да и как ей туда, в Ярве-Нымме, сообщить, чтобы пришла завтра в школу с моими мальчиками?

— Абсурдное, совершенно абсурдное дело! Не могу никак понять, почему все беременные женщины деревни Руйла должны быть в ответе за то, что твоим мальчишкам нравится играть в Тарзана, — сказал тата, нахмурив брови. И вдруг он стукнул себя кулаком по лбу и радостно воскликнул: — Ха! Понял! Рожатели! Родители! Родители, вот то слово, которое директорша хотела сказать твоим мальчикам! Эстонский язык Людмилы стал за последнее время гораздо лучше, но когда она раздражается, она путает русский с эстонским. Она имела в виду тебя, Минни!

Тата весело рассмеялся, но тётя Минни оставалась серьёзной.

— Да как же?! У меня уже восемь лет как нет мужа! Я женщина порядочная, вдова, как я могу теперь рожать?

Тата объяснил, продолжая посмеиваться:

— Людмила просто не вспомнила правильное слово. Эго по-русски — родители, а по-эстонски — старшие. Она хотела сказать: «Приведите в школу родителей». Она ведь не знает, что твой муж пропал на войне, поэтому и спросила: живут ли в Руйла родители и велела их привести. Она не могла вспомнить, как будет по-эстонски «родители» и прямо перевела с русского… Ты пойди завтра с мальчиками в школу и не нервничай больше, увидишь, что я прав.

— Ну, спасибочки, — сказала тётя Минни, хотя похоже было, что она тате не очень-то поверила. — Вот… Если бы ты, Велике, сказал ей про Лембита и Яана несколько хороших слов, оно было бы, наверное, вернее…

Тата продолжал посмеиваться ещё тогда, когда входил в комнату и расстегивал на мне пальто. А у меня на сердце стало гораздо легче: может, он уже и позабыл про эту противную трипперную лиловку.

Тата быстренько развёл огонь в плите и принёс из холодной комнаты большую коричнево-лиловую тушу — так выглядел теперь тетерев после того, как тата вечером на крыльце очистил его от перьев, потом зажёг газету и опалил его этим огнем. Он положил в большую жаровню на дно шкурку от сала и на неё тетерева, плеснул туда ковшиком немножко воды и накрыл жаровню крышкой.

— Пусть он теперь потихоньку тушится, а ты ни в коем случае к жаровне не прикасайся, ладно? Будь теперь хорошим ребёнком и посмотри картинки в книжках или просто так поиграй, — сказал тата. — Я схожу, поговорю с тётей Людмилой, а потом устроим с тобой королевский холостяцкий обед!

— Мы разве холостяки? — засмеялась я.

— Решение этого вопрос будет твоим домашним заданием! — сказал тата и ушёл.

Домашние задания, как я знала, задают только школьникам. Тата на уроках физкультуры и рисования домашних заданий не задавал, во всяком случае по вечерам стопок тетрадей я у него не видела, а вот мама приносила в большой сумке стопки школьных тетрадей, в которых были домашние задания учеников. Вот было бы здорово стать школьницей, которой по-настоящему задают домашние задания! А ещё лучше быть учительницей, которая дает задания на дом.