Команду "Ложись!" капитан рявкнул одновременно с сержантом -- тот, как выяснилось, тоже не упускал из виду своего благодетеля, ожидая... Да хрен его знает, чего ожидая! Но, судя по реакции, ничего хорошего. И, в общем, совершенно правильно -- не успели они ещё упасть на дно траншеи, как земля вздрогнула, будто от взрыва тяжёлой авиабомбы, а на ничейной полосе грохнуло.
Когда сверху перестали сыпаться песок, мелкие камешки, щепки и прочий мусор, Гусев осторожно выглянул за бруствер и, не найдя там наступающих гансов, повернулся к князю:
- И что это было?
- Граната, - пожал плечами тот и добавил: - Плохая.
- Граната, - повторил за ним Гусев. - Плохая.
- Так.
Сергей тщательно изучил лицо Кощея, не нашёл на нём даже малейших признаков насмешки, но, успев немного узнать напарника, решил на всякий случай кое-что уточнить:
- То есть граната, которая долбанула похлеще иной бомбы, плохая... Так?
- Так, - снова согласился князь. И снова -- без малейших признаков насмешки на лице.
- То есть граната, которая долбанула почище бомбы -- плохая?
На этот раз Кощей просто кивнул и с интересом посмотрел на Гусева -- мол, догадаешься или нет. Тот, совершенно не настроенный играть в угадайку, предпочёл более лёгкий путь:
- И чем же?
- Далеко не летит, - хмыкнул князь.
- То есть? - не понял капитан. - в каком смысле?
- В обычном, - вздохнул Кощей и попросил: - Воям дело найди.
Гусев нахмурился: обычно вопросы секретности напарника беспокоили мало. Даже, можно сказать, совсем не беспокоили. И при этом он всё время ухитрялся повернуть дело так, что, попытавшись раз объяснить ему, что такое служебная тайна, секретность и как их следует хранить, инициативный товарищ быстро сворачивал беседу и с чувством выполненного долга отправлялся по своим делам. При этом (Гусев судил по себе) у него могло остаться лёгкое ощущение некоторой неправильности происходящего, но и только. Никакого желания вернуться к обсуждению вопросов сохранения тайны. А тут...
Может, Сергей и не знал о существовании науки под названием "высшая математика", но два и два был способен сложить, не прибегая к помощи пальцев. И потому, ни слова не говоря, развернулся к держащим уши торчком бойцам и выдал распоряжение трижды произвести разборку и сборку агрегата с не нашим названием "машиненгевер". Медленно, не торопясь. И всемерно стараясь не потерять ни одной, даже самой мелкой деталюшки. Ибо итогом может стать превращение грозного оружия в не слишком удобную дубину...
Убедившись, что красноармейцы в должной мере прониклись и осознали всю грандиозность поставленной перед ними задачи, капитан скомандовал: "Приступить к выполнению!" - после чего отошёл к ожидавшему князю. Тот, одобрительно кивнув, в течение следующих пяти минут прочёл Гусеву лекцию, из которой Сергей понял только, что вокруг много Силы. Что её -- эту Силу -- всё время впитывает Кощей, но долго удерживать не может. В лесу он сливал её в деревья, отдавая лешему, а здесь приходится использовать, что под рукой окажется. Например, каменные звёздочки: отломил лучик, слил в него лишнее... и выбросил. Лучше -- куда подальше. А то ведь бумкнет. Не успеешь выбросить -- так прямо в руках...
Под конец лекции князь сказал, что можно использовать и кусочки железа, но -- дорого. То есть в его время было дорого. Даже очень. Вот и...
Ближе к концу июля Командир распорядился временно прекратить хождения по вражеским тылам, и Сергей с напарником осели на переднем крае, где, оказывается, уже получили некоторую известность. Гусев - как "мастер художественного слова" (Иван Петрович так выразился. Во время разноса), Кощей же -- в качестве лихого осназовца-сорвиголовы, который "пострашнее иного танка будет". Князь после того случая успел ещё пару раз средь бела дня "нанести визит вежливости гансам" (а это молодой красноармеец, случайно оказавшийся поблизости, сказал. Капитан тогда взял его на заметку -- в Красной Армии грамотных людей не хватало катастрофически, так что если, то есть когда удастся выбраться...). Потом слух об этих его прогулках достиг наконец командования, и полковник Колычев предельно вежливо и со всем уважением попросил Кощея временно прекратить пугать противника. Мол, он уже напуган до нужного состояния, и потому пока лучше немного подождать.
Гусев, присутствовавший при беседе, хоть и отмечал во время выхода некоторое повышение нервозности среди оккупантов, тем не менее считал, что можно было бы и добавить... Однако, имея опыт службы, предпочёл придержать своё мнение при себе. Что же касается мыслей самого Кощея, то они так и остались неозвученными. Нет, реши князь возразить, его бы выслушали со всем вниманием и даже, возможно, изменили решение, но...
* * *
- Держи! - бледный протянул старослужащему то, что осталось от звёздочки. - На шею повесь, чтобы тела касалась.
- Благодарствуй, товарищ командир! - боец двумя руками, как величайшую ценность, принял подарок и принялся его рассматривать.
- Шнурок за оба луча цепляй, - посоветовал бледный. - Пулю не отведёт, понятно, но, глядишь, ослабит.
