Товарищ Богдан - [16]
— Для тебя Фонвизин роли не написал, — грубо ответил Бабушкин, желая поскорее отвязаться от Шульца. — Вот когда будет пьеса со шпиками, — приходи!
И он быстро ушел от оторопевшего немца, который так и не понял: шутка это или оскорбление.
На следующем уроке Бабушкин нарочно пересел на другую парту, как раз позади Шульца. Он видел: как только Надежда Константиновна говорила какое-нибудь вольное слово, Шульц сразу записывал в маленький блокнотик, лежащий под тетрадкой.
«Это неспроста», — подумал Бабушкин.
После уроков он выждал, пока Шульц оделся, и незаметно двинулся за ним. Они пошли по Шлиссельбургскому тракту, потом свернули направо в темную улицу.
«Неужто он в полицейский участок наладился?» — волнуясь, подумал Бабушкин.
Он неслышно, по-кошачьи, крался за немцем, стараясь держаться как можно плотнее к заборам и стенам домов.
Шульц приблизился к полицейскому участку, но, не останавливаясь, быстро прошел мимо.
У Бабушкина отлегло от сердца.
«Чуть не возвел напраслину на человека», — облегченно подумал он, однако все же пошел дальше за Шульцем.
Тот завернул в переулок, но не направился к своему дому, а почему-то вскоре опять свернул.
«Куда это он?» — встревожился Бабушкин.
Шульц, то и дело осторожно оглядываясь, сделал круг и вдруг неожиданно для Бабушкина вновь оказался возле полицейского участка.
Воровато оглянувшись, он торопливо шмыгнул в подъезд.
«Вот подлюга!» — возмутился Бабушкин.
Назавтра утром на заводе он, сбиваясь от волнения, рассказал о Шульце своему приятелю — Илье Костину.
Илья с Иваном были одногодки. Оба работали слесарями, учились в вечерней школе, любили потанцевать и приодеться. Илья был выше Ивана, худощавее его. Веселый, деловой, он очень нравился Бабушкину.
Особенно крепко сдружились они после одного печального события. Их знакомый токарь, славный человек, но страшный пьяница, умер, «сгорел» от водки. Удрученные, Иван и Илья ушли на заводской пустырь и торжественно поклялись друг другу: хмельного в рот не брать ни капли, никогда.
— Накинуть Шульцу мешок на голову и отволтузить втемную! — решительно предложил Бабушкин. — Проучить холуя!
— Нет, — перебил Илья. — Тут надо действовать тоньше…
На следующее занятие Бабушкин и Костин нарочно опоздали. Ученики уже рассаживались за парты, когда два друга вошли в тускло освещенную раздевалку.
Илья заговорил со старушкой, которая, сидя у дверей, вязала на спицах. А Бабушкин, окинув быстрым взглядом висящую на крючках одежду, тотчас нашел знакомое пальто Шульца. Оно было из добротного синего сукна с меховым воротником-шалью. Тут же лежала и шапочка аккуратного немца — круглая, бархатная, отороченная выдрой.
Оглянувшись по сторонам, Бабушкин украдкой сунул в карман шульцевского пальто сложенный вчетверо листок и быстро ушел.
Поздно вечером, возвращаясь из школы, Шульц нащупал его в кармане. Развернул бумагу, и руки его затряслись. На плотном листе был нарисован череп с зияющими черными глазницами и скрещенные кости. А внизу большими печатными буквами написано:
«Берегись, прохвост!»
Больше Шульц не показывался в воскресной школе.
В классе сразу как будто легче стало дышать. Ученики ходили веселые, особенно радовался Бабушкин.
На уроке русского языка Лидия Михайловна вызвала его к доске.
— Что-то вы сегодня сияете, как именинник? — сказала учительница. — Какие-нибудь хорошие новости?
— Очень! — Бабушкин указал рукой на пустовавшее место Шульца.
Ученики засмеялись.
— Ну-ну, успокойтесь, — сказала Лидия Михайловна. — А вы, — обратилась она к стоящему у доски Бабушкину, — напишите какое-нибудь предложение и сделайте грамматический разбор.
Бабушкин задумался. Потом улыбнулся и, быстро-быстро постукивая мелом, написал:
«У нас на заводе скоро будет стачка!»
— Сотрите! — побледнев, приказала учительница. — Сейчас же сотрите!
После урока она подозвала Бабушкина:
— Останьтесь! Я вам дам дополнительное задание.
Когда ученики разошлись, Лидия Михайловна укоризненно сказала ему:
— Вас надо еще учить и учить конспирации. Стыдно! Думаете, если Шульца нет, так можно такие вещи писать на доске? А может быть, в классе другой «Шульц» сидит?
Бабушкин смутился. Действительно, глупо, по-мальчишески поступил.
— Больше такого не повторится. Обещаю, — сказал он учительнице.
И, улыбнувшись одними глазами, добавил:
— А если и впрямь другой «Шульц» объявится, мы и его из школы взашей… Научены теперь, как с такими субчиками обращаться…
Прогульная записка
Рабочие Семянниковского завода хмуро шутили:
— У нашего хозяина дней больше, чем в календаре!
И действительно, каждый слесарь, токарь, клепальщик за месяц отрабатывал не двадцать шесть дней, как положено, а тридцать пять — сорок.
Чуть не каждый вечер на фонаре у входа в цех мастер вешал объявление. «Сегодня экстра[9] — работать ночь» или: «Сегодня экстра — работать полночи».
И рабочие волей-неволей должны были оставаться после четырнадцатичасового рабочего дня и трудиться сверхурочно. Мастер не выдавал им табельные номера, а без номера с завода не выпускали.
От такого каторжного труда рабочие совсем изнурялись и ходили с опухшими от вечного недосыпания глазами. Не было ни одной свободной минутки. До поздней ночи — у станка, потом поешь — и сразу спать. А в пять утра — снова на завод.
