Тотальность иллюзии - [20]

Любой язык предоставляет нам средства выражения. Мы можем обозначить чью-то физиономию и как «рожу», и как «морду». Мы способны использовать и уменьшительно-ласкательные, и обычные суффиксы, окончания и прочие части слова. Мы в состоянии придумать кличку из того арсенала, что уже и так наличествует в нашей коммуникационной системе. Вопрос, таким образом, заключается в следующем. Всякий раз, когда мы прибегаем к уже готовому, мы неизбежно затрагиваем смысл не только непосредственно употребляемого, но и сопутствующие ему значения уже других единиц, обладающих иными коннотациями и оттенками.

Скажем, использование слова «морда» влечёт за собой широкий спектр значений, связанных с миром животных. Если кому-то не сильно импонирует сравнение себя со зверями, то применение к нему данного аппарата вызовет негативную реакцию, а также послужит другим путеводной нитью в те же самые или идентичные области живого мира, хотя, возможно, и с иным к нему отношением. Власть имени здесь очевидна. Называя кого-то определённым образом, вы непременно затрагиваете множественные пласты языка, не обязательно или вообще никак не предназначенные для ваших целей, но явно служащие им. Впрочем, вопрос о пользе несколько спорен.

Давайте представим себе, что вас обозвали «батареей». Человек, столь отвратительно поступивший с вами, мог иметь в виду много отрицательного, связанного с данным предметом. Например, он хотел выразить вашу неуклюжесть или ваш излишний пыл, или что-нибудь ещё. Но это далеко не очевидно. На самом деле мне даже тяжело придумать, точнее, выразить его намерения. В обычном словоупотреблении «батарея», по крайней мере, как предмет интерьера, в сущности, нейтральная вещь. Конечно, с ней связывается личный опыт каждого, но большинству, по-видимому, они ничего плохого не делали, и, если даже некто и воспринимает их как истинное зло, то это не означает, что все остальные разделяют его точку зрения. Поэтому применение столь ярких эпитетов, скорее всего, ни к чему не приведёт, но лишь позабавит того, кого хотели подобным образом оскорбить.

Следовательно, не всякая область языка предоставляет нам дополнительные возможности для обозначения. Если уж и говорить об уничижительных ярлыках, то придётся прибегать к помощи чего-то другого, в действительности – весьма ограниченного набора. Как и в любом ином случае, наши коммуникационные системы ограничены. Нельзя бесконечно и по собственному произволу комбинировать все доступные нам части речи. К тому же всегда нужно ориентироваться на опыт окружающих, что фактически означает и наш личный опыт.

Именно поэтому наречение кого-либо в оскорбительном тоне – это неизбежное обращение к тем слоям и пластам языка, которые считаются в нём чем-то отрицательным, либо же имели в своей истории негативное употребление. Поэтому «морда» – это нечто нелицеприятное, тогда как «батарея» нет. Но то же самое касается и более тонких моментов. Не все вспомогательные словесные единицы пригодны для любых целей, но лишь для специфических.

Кроме того нелишне будет заметить, что все ярлыки используются в определённом контексте. Так, та же «морда» вполне может быть и чем-то приятным для человека, которого подобным образом обозначают. Если существует история, то она серьёзно, по крайней мере, для владеющих ею или её переживших, меняет общее словоупотребление. Нетрудно догадаться, что со временем практика способна стать настолько распространённой, что изменит суть и содержание первоначального замысла, что, по-видимому, и произошло с «мордой». Как бы то ни было, но человек проживает не в вакууме, но ориентируется на своё окружение – как близкое, так и далёкое – а потому склонен испытывать те же самые эмоции и чувства, что и посторонние.

Нынешние языки имеют весьма разветвлённую систему смыслов, закреплённых за тем или иным словом, жестом, символом. И, тем не менее, это не означает, что их содержание навеки закреплено за ними. Коммуникационные системы постоянно меняются, а потому сегодняшние ласкательные значения завтра могут стать оскорбительными, равно как и наоборот. Но всё это и не имеет особой разницы. Важно лишь то, что ярлыки всегда играют не в одиночку, но в некотором поле в окружении других, а потому задевают по цепочке не только свои собственные коннотации и оттенки, но и краски иных, с ними на данный момент связанных или вовсе от них удалённых языковых единиц.

Впрочем, есть и более глубокое воздействие на нас со стороны того, что уже присутствует в языке. Есть шутка о том, что в русском самыми популярными словами в песне являются «что-то там». Существенно тут вот что. Не зная текста, обитатели данной коммуникационной системы используют не, скажем, «ла-ла-ла», но именно «что-то там». Откуда вообще это взялось – несколько неясно. Тем не менее, наличие этого выражения крайне показательно, но что ещё важнее, так это то, какое воздействие оно оказывает на своих носителей.

Во-первых, со всей очевидностью, русские употребляют указание на нечто, расположенное в некотором месте, в действительности – не рядом с собой. Почему? Скорее всего, потому, что они адресуют слова постороннему для себя человеку, которого они, по всей видимости, лично не знают, а, значит, не в состоянии получить текст. Это, в свою очередь, снимает с них ответственность, которая могла бы наступить, если бы они своим неведением оскорбили близкого, но для дальних подобное поведение вполне допустимо. Кроме того используется выражение, ссылающееся на что-то неодушевлённое, но не на живое, хотя, разумеется в песне может вестись речь о ком-то. Это также способствует тому, чтобы не принимать на себя излишних обязательств, потому что говоря «что», подразумевается заодно и «кто», что, кстати, снижает затраты на передачу пусть и урезанного смысла.