Тотальная угроза - [66]

Наконец они выбрались на обводную дорогу и оставили город позади. Толя сидел рядом, завернувшись в свой бесформенный плащ. Из вещей он не взял с собой ничего. Парень нахохлился и мыслями был далеко не только от Вольда, но и от Земли в целом. Картазаев приехал слишком поздно и казнил себя за это. Он все время возвращался к Мике и Калерии. Не будет ли там похожая картина? Не опоздает ли он снова?

Вольд Раевского не выпустил. Еще вблизи химзаводов парнишке стало худо. На лбу выступил холодный пот. Возникло тяжелое астматическое дыхание. Лицо выцвело прямо на глазах, приобретя цвет январского снега.

— Что с тобой? — спросил Картазаев.

— Меня давит изнутри, — ответил Раевский, с трудом преодолевая одышку. — Здесь, — он указал на грудь.

— Потерпи, уже скоро приедем, там тебе помогут.

Однако ему не было суждено сдержать свое обещание. Они проехали развилку с погостом и деревенькой, и уже завиднелась впереди знакомая транспортная развязка, когда тщедушное тело паренька сотрясла сильная судорога. На губах выступила пена. Раевский забился, едва не сорвав кресло с места. Картазаев вынужден был остановиться и вынести бедолагу наружу. С губ несчастного уже шла не пена, а кровь.

— Мне надо вернуться, — прошептал он.

— Я не могу сейчас повернуть назад. Тебе придется потерпеть.

— Ты хочешь, чтобы я сдох?

— Я не хочу, чтобы ты сдох, а еще я не хочу, чтобы кто-нибудь сдох вообще. Я сюда за тем и послан, чтобы сдохло как можно меньше людей.

— Хорошо сказано. Только не говори о других людях-сдохли.

— Извини. Ты первый начал. Чем я тебе могу помочь?

— Оставь мне машину, я немного оклемаюсь и обратно поеду.

— Куда это ты собрался?

— К родителям. Хочу там умереть.

— Ты думаешь, они бы это одобрили?

— Теперь это не имеет никакого значения.

— Ошибаешься. Это всегда имеет значение, — Картазаев огляделся вкруговую, ища машину, зря старался. — Ладно, будь по-твоему. Машину я тебе дам. Только не для того, чтобы ты в ней загибался. Возвращайся и жди меня. Я за тобой вернусь.

— Правда? — спросил Раевский, он даже на миг взбодрился, глаза неожиданно сверкнули. — Ты вернешься, обещаешь?

— Сказано, вернусь. Только не трогай сразу, отдохни. И не гони, а то в кювет вылетишь.

Дальше он пошел пешком. Сразу напомнила о себе простреленная нога. Он вынужден был ее подволакивать, шаг сделался тяжел. Хоть ботинки теперь у него имелись на обеих ногах, через час немилосердно разболелись пятки. Каждая имела несколько благоприобретенных в разное время травм, теперь все они ныли на разные ноты. Со временем правда боль притупилась. Создалось ощущение, что к подошвам привязали по куску наждака, не больно, но и приятного мало.

На первый взгляд развилка казалась рядом, рукой подать, но добирался он до нее больше двух часов. Сразу стало ясно, что произошла катастрофа. Шоссе на протяжении сотни метров перестало существовать. Остались только воронки в выжженных проплешинах. Сброшенный с эстакады выстрелом прямой наводкой, автобус, вернее, его обгоревший остов оказался не под мостом, а отлетел метров на пятьдесят. Сбивший его танк пострадал не меньше. Распустив гусеницы по всей длине, ему еще удалось съехать с обочины, но тут его везению пришел конец. Оторванную башню отнесло далеко в лес. Кругом просматривались многочисленные следы пожарищ. Повсюду лежали трупы десантников и "кротов". Последние оказались неплохо экипированы: автоматическое оружие, включая крупнокалиберное, гранатометы, огнеметы. Кругом валялись гильзы и использованные выстрелы из всех видов вооружения. В одном месте на кусте повис использованный презерватив. Картазаев допускал, что дурачившие солдаты подвесили его раньше заварушки. Теперь возможно хозяин, его использовавший не по назначению, лежал со свернутой шеей неподалеку.

Прав был Мошонкин, подумал Картазаев, зло вышагивая мимо бывшего Кордона. Тысячу раз был прав. Жизнь слишком коротка, чтобы заставлять забывать о любви даже во время войны. Танцы-шманцы-обжиманцы должны быть всегда. А то, что же получается? Бегать с перекошенной харей и задроченным автоматом ты можешь всегда, а прижать к себе пахнущую яблоками и свежей росой девушку ты, оказывается, права не имеешь.

По пути через еловник Картазаев вооружился. Прихватил пистолет у офицерика. Автомат брать не стал. Тяжелый, а толку нет. Если "кроты" обложат, тут уж автомат не выручит. Иголки все также хрустели под ногами, но казалось, прошла целая бездна времени, как он покинул это место.

Вскоре он подошел к домику лесника. Некоторое время постоял, прислушиваясь, что казалось совершенно излишним. Вокруг была такая тишина. Надо было постоять еще, повникать в ситуацию, может быть, что-то припомнить, но за время, проведенное в Вольде, он как-то подрастерял свои навыки, незаменимые в обычном не выморочном мире. И он пошел.

В избе было прибрано, что тоже должно было его насторожить, но не насторожило. Всегда прохладно относившийся к уборке, он не знал, за какое время должна была собраться новая пыль. Первым делом он поднялся на второй этаж к себе в комнату и взял пистолет. Это тоже сыграло в дальнейшем свою роковую роль. Вооружившись, он спустился на первый этаж и прошел под лестницу. Раскидал наваленные дрова и вскрыл пол. Аккуратно укрытый тряпицей серебристо блестящий чемодан стоял на месте. Картазаев вынул его бережно, словно атомный заряд, который там находился, мог сдетонировать сам по себе. В настоящий момент у него не было более дорогой вещи на свете. Поэтому когда сзади раздался шорох, он выстрелил на шум, не задумываясь.