Тоталитаризм в ХХ веке - [11]

Установление тоталитарного режима в России

Российская революция 1917 - 1921 гг. стала началом революционной волны, рожденной первой мировой войной. Большевики, пришедшие к власти в России, отвергли национализм правого крыла социал-демократии. Считая себя авангардом пролетариата, они выступили за создание нового, рабочего государства. Большевики провозглашали в качестве конечной цели построение свободного общества самоуправления, но разделяли социал-демократические представления о пути к нему через централизованное государство, которое должно было работать как монополия, служащая интересам всего общества. При этом они действовали жестко авторитарными методами принуждения "несознательных и колеблющихся" масс, полагая, что строительство социализма возможно только под руководством революционной власти. В. И. Ленин считал, что "не только у нас, в одной из самых отсталых капиталистических стран, но и во всех других капиталистических странах пролетариат все еще так раздроблен, так принижен, так подкуплен кое-где..., что поголовная организация пролетариата диктатуры его осуществить непосредственно не может. Диктатуру может осуществлять только тот авангард, который вобрал в себя революционную энергию класса". Отрицая, что большинство трудящихся способно в рамках старого общества "выработать в себе полную ясность социалистического сознания", он утверждал, что "только после того. как авангард пролетариата... свергнет эксплуататоров, подавит их, освободит эксплуатируемых от их рабского положения", возможны "просвещение, воспитание, организация" масс, "превращение их в... союз свободных работников".

Большевики разделяли общий для большинства социал-демократов начала ХХ века индустриалистско-технократический взгляд на общество. По словам немецкого левого коммуниста О.Рюле, "в Ленине с большой ясностью проявилось господство машинного века в политике; он был "техником". "изобретателем" революции, представителем всемогущей руководящей воли... Он никогда не научился понимать предпосылки освобождения трудящихся. Авторитет, руководство, сила, с одной стороны, и организация, кадры, подчинение, с другой, - таков был ход его мыслей". Немецкий революционер оценивал большевизм как "механистический метод", который "стремится в качестве цели социального порядка к автоматической координации технически обеспеченной приспособляемости и к наиболее эффективному тоталитаризму"38. Авторитарность большевизма не только продолжала определенные традиции европейской социал-демократии, но и отражала некоторые специфические черты российской действительности. Общество России оставалось еще в значительной мере докапиталистическим. Общинная структура деревни, в которой жило подавляющее большинство населения, и традиционно-коллективистская психология в условиях самодержавного царского режима "восточно-деспотического" типа совмещали в себе черты как солидарности, социальной автономии и взаимной помощи, так и авторитарности, иерархии и безусловного подчинения "низов" - "верхам", а индивидуального, личного - целому.

Само революционное движение в России несло в себе сильный авторитарный заряд в виде представления об интеллигентском руководстве, сознающем общие интересы и действующим на общее благо. В отделении себя от народа сочетались две стороны, как подметил бывший "легальный марксист" С. Булгаков: "В своем отношении к народу, служение которому своею задачею ставит интеллигенция, она постоянно и неизбежно колеблется между двумя крайностями, - народопоклонничества и духовного аристократизма. Потребность народопоклонничества в той или другой форме (в виде ли старого народничества..., или в новейшей, марксистской форме...) вытекает из самых основ интеллигентской веры. Но из нее же с необходимостью вытекает и противоположное, - высокомерное отношение к народу, как к объекту спасительного воздействия, как к несовершеннолетнему, нуждающемуся в няньке для воспитания к "сознательности", непросвещенному в интеллигентском смысле слова".

Большевистская партия объявляла себя "рабочей", но в действительности была инструментом той части революционно настроенных интеллигенции и средних слоев, которая считала себя элитарным авангардом общественного прогресса и была недовольна "старческим склерозом" царской империи. Ее роль и стремления точно охарактеризовал участник русской революции анархист П.Аршинов: "Этот элемент всегда зарождался и вырастал на почве распада старого строя, старой системы государственности, производимого постоянным движением к свободе порабощенных масс. Благодаря своим классовым особенностям, своим претензиям на власть в государстве он в отношении отмирающего политического режима занимал революционную позицию, легко становился вождем порабощенного труда, вождем революционных движений масс. Но, организуя революцию, ведя ее под флагом кровных интересов рабочих и крестьян, этот элемент всегда преследовал свои узкогрупповые или сословные интересы и всю революцию стремился использовать в целях утверждения своего господского положения в стране".

Западные левые коммунисты отмечали не случайное сходство стремлений этой социальной группы в России и части технократии и интеллигенции в Западной Европе 20-х - 30-х гг. Огромное влияние на мироощущение российских большевиков оказали и условия подполья, в которых им пришлось действовать при царском режиме. Такое настроение образно описал Ленин в брошюре "Что делать?": "Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем". Чтобы эффективнее бороться с деспотическими механизмами самодержавия, последователи Ленина создали - наряду с массовыми партийными организациями - жестко централизованные, кадровые структуры, состоящие из профессиональных революционеров-руководителей, и тем самым как бы заимствовали у противника его оружие. Эта позиция отразилась в построении и самопонимании большевистской партии, в ее представлении о пути к социализму в России, которую она считала отсталой.