[email protected] - [11]

Волгарь понимал это и оставил попытки образумить старого знакомого в надежде на то, что рано или поздно тот сам переосмыслит свою жизнь, как это сделали ещё более давние коллеги Волгаря Герман Бабанов, Олег Скоротаев и другие, чьи Души только Здесь осмыслили, что голос Совести, это Голос Творца.

Душу Бабанова Волгарь распознал в темном колеблющемся пятне, которое однажды позвало его к себе.

— Э-эй! Волгарь, это ты? — тихо спросило пятно. — А я — Бабанов. Помнишь такого? Наконец-то и тебя бог прибрал? Подвинься поближе, а то мне трудно кричать и слышать тебя. Пожалуйста. Мне надо, чтобы ты услышал нас. Здесь Скоротаев, Иванников, Капитанов, Струков — давние твои знакомые. Пожалуйста…

— Узнаю. Вы хорошо выделяетесь на светлом фоне. У вас какая-то нужда ко мне? — спросил Волгарь, подвигаясь ближе.

— Ты неплохо здесь устроился — светлый такой и, говорят, приобрел Адрес. Не скажешь, как его получить? — спросил Бабанов.

— А вам надоело быть тёмными? Я знаю, кто просветляет Души… По-моему, это сам человек за время земной жизни.

— Теперь мы тоже это понимаем. Ты лучше скажи, кто бы мог свидетельствовать за нас, чтобы получить Адрес? Ты не можешь?

— В мире один Свидетель. Свидетель каждой минуты нашей жизни — земной и вечной.

— Да это мы и сами понимаем, — сказал за всех Иванников. — Скажи, если знаешь, что мы такого сделали Там, если Здесь нас оставили без Адресов?

— Спросите у вашей Совести — она должна это знать.

— Что ты все заладил: Совести, Совестью? — заколебалось пятно Иванникова. — У тебя Там много Совести было?

— Об этом не мне судить.

— А твое зазнайство, твой выпендрёж — это по Совести? — спросил Бабанов.

Волгарь увидел, как ещё больше темнеют Души Иванникова и Бабанова и ушёл от них в светлую сторону пространства, размышляя, почему они — все пятеро — так рано, один за другим покинули земной мир.

Он вспомнил, как это было, как резко изменилось их отношение к нему, когда быстро и ярко стали проявляться профессиональные успехи Волгаря не только в журналистике, но и в писательстве. После выхода первой же книги о его работах заговорили, его стали приглашать на встречи с читательской публикой, просили автографы. А их публикации воспринимались как обычная газетная подёнка, хотя на должностной лестнице все пятеро стояли выше и могли печататься чаще его. Но он уже публиковался в толстых журналах, а они всё в той же газете… Значит, это была Зависть. Зависть, мешавшая объективно оценивать уровень чужого творчества, Зависть, рождавшая настоящую агрессию по отношению к нему. Они устно и печатно поносили книги Волгаря, его публикации в журналах, клеймили на собраниях его взгляды на проявления жизни. Иногда кто-то из них говорил Волгарю добрые слова, а буквально на следующий день обрушивался с критикой на то, что вчера хвалил. Зависть давила просыпавшуюся в них Совесть, мешала проявлению хотя бы капли раскаяния. Любопытно, что лишь трое — Иванников, Бабанов и Скоротаев — по очереди гробили Волгаря в газете, где вместе работали. Капитанов и Струков были даже как бы приятелями Волгаря, и портили ему жизнь на собраниях, где с праведным гневом в глазах клеймили его взгляды на происходящее вокруг.

Волгарь тяжело переносил всё это, но живущая в нем жажда творчества не позволяла опустить руки. Она понуждала его писать ночами, сидеть за столом в выходные дни. Она заставляла его читать, думать, выстраивать тексты в таком звучании слов, чтобы они глотались читателем как напиток чистейшей свежести. И лишь иногда срывался, спрашивая оппонента: неужели это по Совести?

Злобные нападки длились несколько лет, и Волгарь дрогнул, уехал из родного города в другой, где его тоже знали и приветствовали так, будто давно звали и ждали. И уже там из случайных публикаций и весточек от друзей он узнавал, что Бабанов и Скоротаев умерли один за другим, что тяжело болен Иванников, в отпуске сорвался с горы и погиб Струков, совсем не от того несколько месяцев лечили и не спасли Капитанова… А ведь им еще не было и сорока…

«Мысль материальна, злой умысел подсуден, а голос Совести — это голос Творца, одарившего ею всякую Душу», — записал однажды Волгарь в дневнике.

А теперь, покидая давних знакомых, он понял, что в последние дни своей жизни, каждый из них как-то пытался ответить на вопрос своей Совести, что неправедного сделал, кого предвзято судил? И почему-то никто из них не нашел в Душе полного ответа. Потому и не очистились, не просветлились Души, не получили Адреса, чтобы сохранять память о себе в покинутом мире.

Глава 13

Уже который день Дмитрий наведывался к генеральным продюсерам телеканалов и не находил у них понимания своему «потрясающему проекту».

— Ну, что вы, Дмитрий Александрович!? — говорили ему. — Мы — канал развлекательный или Мы — канал фантастический, но не мистический же! А вы нам что продаете? Спиритический сеанс? Увольте! Это не наш формат.

В последний заход он сидел за накрытым столиком в углу большого кабинета маленького, горбатого Владимира Кожарина, слывущего в телевизионном мире талантливым и своенравным продюсером канала, весьма не почитаемого в официальных кругах. В сетке его вещания было несколько забойных программ, ведущие которых на все имели собственную точку зрения, далекую от общепринятой или официальной, а привлечённые комментаторы не раз заставляли поперхнуться сидельцев высоких кабинетов.