Тот момент - [88]

— Никуда не уходи. Я сейчас приду и заберу тебя.

Вскоре папа приезжает. Он, должно быть, мчался на машине, а потом бежал от дороги, потому что запыхался.

Отец опускается на колени и обнимает меня. Теперь он точно плачет, потому что от его слез у меня намокает лоб.

— Я так волновался, — говорит папа. — В школе сказали, что ты кричал и плакал из-за мамы.

— Харрисон повалил меня и придавил во время регби. Я не мог дышать. Как будто снова оказался на заправке.

Папа крепко зажмуривается и гладит меня по волосам.

— А потом Харрисон дразнил меня в раздевалке; называл девчонкой и говорил, что мама все еще целует меня на ночь.

— Ты сказал учителю?

— Нет, они меня не послушают. И мистер Макин все равно ненавидит меня, потому что я не люблю регби.

Теперь я тоже плачу. Я помню, как плакал вот так, когда ехал сюда с мамой и она сказала мне, что я больше не смогу жить с ней. Я никогда не слышал, чтобы папа так громко рыдал. Он плакал в полицейском участке, но плакал тихо. Кажется, даже на похоронах держался, хотя, может, я просто не слышал его, потому что рыдал сам. Мне не понравились похороны, потому что они были грустными, а в церкви все носили черное (кроме Рэйчел, она пришла в пурпурном).

Для мамы это были неподходящие похороны. Они даже не включили песню о том, что собачьи дни закончились, хотя я сказал папе, что это ее любимая песня.

— Прости, Финн, — наконец говорит папа.

— За что? — У него много поводов извиняться, и я не уверен, что именно отец имеет в виду.

— За вызов полиции. Я так волновался за тебя, что все испортил. Когда я пошел домой после того, как твоя мама позвонила, и нашел на полу записку, то почувствовал себя таким дураком. Я сразу позвонил в полицию, но они не могли отменить поиски, не увидев тебя лично. Я знаю, это моя вина, и понимаю, что ты все еще на меня злишься. Я тоже на себя злюсь. И всегда буду злиться.

Мы еще плачем, и я вытираю нос.

— Мне следовало промолчать, — говорю я. — Если бы я перестал плакать и кричать на заправочной станции, грабитель не пнул бы маму, а я бы не пнул его в ответ, и ничего бы не произошло.

Папа качает головой.

— Ты не виноват. Не смей думать, будто это твоя вина. Ты испугался. И повел себя невероятно храбро. Помнишь, как я плакал, когда ты сказал полицейской, что пнул грабителя? Это потому, что я так гордился тобой.

— Но я заставил его убить маму.

— Нет, Финн. Он убил ее, это его вина, а не твоя. Вот почему он вскоре сядет в тюрьму.

— Я думал, он уже в тюрьме?

— Да, но после суда его отправят туда навсегда.

— Вот бы пнуть его еще раз, — ворчу я. Папа смеется сквозь слезы.

— Она бы так гордилась тобой, Финн. Она так сильно тебя любила.

— Ты ее любил? — спрашиваю я. — Ты никогда не говорил.

Папа опускает голову и снова плачет.

— Я никогда не переставал любить ее. Ни на минуту.

— Даже когда вы спорили?

Он качает головой.

— Я знаю, что не очень хорошо это показывал. Иногда ты любишь кого-то, но тебе действительно трудно с ним жить.

— Потому что ей нравилось танцевать цыплячий танец, а ты не умел?

— Ага, — говорит папа. — Именно так.

После. 16. Каз

«Финн в безопасности. Я нашел его. Мы едем домой». Я закрываю глаза и делаю долгий глубокий выдох, прочитав сообщение от Мартина.

Он звонил мне раньше, сказать, что Финн сбежал из школы. Хотел, чтобы я знала, на случай, если Финн свяжется со мной или приедет ко мне домой. Я кладу губку, которую держу в руке, и снимаю перчатки. Все это время я драила дом. Единственное, что смогла придумать, чтобы перестать беспокоиться. Удивительно, как не содрала сталь с раковины, так сильно ее терла.

Я не знаю, что теперь будет. Мне невыносимо думать, что он вернется в эту школу. Пусть даже на один день.

Ханна бы такого не допустила, я знаю. Она отдала свою жизнь за этого мальчика. Как я собиралась отдать свою за Терри. Страдания Финна разбили бы ей сердце. Мне тоже нужно отплатить ей за спасение моей жизни. Мне нужно найти ответы.

Я беру сумку и выхожу из дома. Иду прямо в библиотеку. У них есть книги, компьютеры и библиотекари.

У них есть ответы.

Когда позже я прихожу в дом Финна, Мартин открывает дверь и выглядит почти так же плохо, как в ту ночь.

— Он в постели, — говорит он. — Но еще не спит. Поднимайтесь. Он говорит, что хочет вас видеть.

Ставлю сумку в холле и иду наверх. Шторы в комнате Финна задернуты, но дневного света еще хватает, чтобы хорошо его рассмотреть. Лицо очень бледное, даже бледнее обычного, а может, это просто из-за остриженных волос.

Я сажусь на кровать и наклоняюсь, чтобы обнять беднягу.

— Я так рада, что с тобой все в порядке, — говорю я. — Ты напугал меня до смерти.

— Я должен был уйти. Я не мог оставаться там ни минуты. Я не мог дышать, Каз. Как будто все это повторилось снова.

— Знаю, милый, — утешаю я, поглаживая его по руке. — Твой отец мне рассказал.

— Ты все еще думаешь о том, что случилось той ночью? — спрашивает Финн.

Я киваю.

— Практически каждый день. Мне тоже иногда снятся кошмары.

— И мне, — признается Финн, смахивая слезы. — Мне снится кошмар: как я встаю, весь в ее крови, смотрю вниз, и кровь даже на моих руках.

— Это не твоя вина, — заверяю я. — Ты был таким храбрым. Полицейская сказала это потом, не так ли?