Тот, кто умер вчера - [60]
— Господи, да там все давно распутано! Кой-какие бумаги осталось оформить — и можно передавать в суд.
— Прекрасно, вот и оформляй.
— Между прочим, если бы не моя беспримерная наблюдательность, то никакого лже-Красилова…
— Скажи лучше: если бы не его оплошность… — перебил меня Пиночет. — Короче, что ты от меня хочешь?
— Хочу допросить этого человека!
— И о чем ты его будешь спрашивать?
— Наверное, о том же, что и вы.
— Наверное, — передразнил Пиночет, — наверное… Послушай, Ищенко, когда человек пользуется фальшивыми документами, чтобы покатать свою задницу на старой американской машине, — это одна степень ответственности. Гораздо хуже, если за всей это липой стоит куда более серьезный криминал.
— Ага! Значит, вы тоже думаете…
— Ничего я пока не думаю, — бесцеремонно оборвал меня старший следователь. — Это ты думаешь, что Красилов возьмет и все тебе выложит. С какой стати? Такая валюта, как «за красивые глаза», давно не котируется.
— И вам не выложит.
— Согласен. Но тебе-то этот орешек точно не по зубам. Вот так, подруга моя кислая.
Не без труда, но я все же уломала Пиночета, чтобы он взял меня с собой. А так как мое самолюбие при этом было порядочно уязвлено, то за всю дорогу до изолятора я не проронила ни слова.
Громыхнула дверь, и, подталкиваемый конвойным, в помещение вошел, нет, скорее ввалился на еще нетвердых ногах человек. Волосы, его были всклокочены, на щеке — две глубокие царапины, в мутных глазах ясно угадывались признаки страха и отчаяния. Я почувствовала разочарование: меньше всего этот мужчина походил на филера-следопыта, если с его стороны, конечно, такой вид не был следствием искусного перевоплощения.
— Это еще кто такой? — спросил Шевченко с оттенком брезгливости.
Задержанный залопотал что-то несвязное, сбивчивое. Я мало что поняла из сказанного, а Владимир Степанович и не пытался. Его взгляд устремился было на прапорщика-конвоира, но, быстро скользнув по нему, окончательно остановился на Углове.
— Это кто? — повторил Пиночет, понизив голос почти до шепота, что у него выражало крайнюю степень гнева.
— Мало ли кто, — не растерялся флегматик майор. — Личность не установлена. Согласно изъятым у задержанного документам, живет под именем давно умершего человека. Что-нибудь не так?
— Патрульные в рапорте не говорили, что задержанный был пьян.
— А может, он… это…
— Что это?! Что это?!
— Бомба замедленного действия. У меня один знакомый был. Вместе пьем, все косые, а ему хоть бы что. Только через несколько часов, когда все протрезвляются, ему как вставит!
Пиночет поднялся, подошел к Углову и раскрыл перед его носом паспорт.
— По-вашему, это его фото?
Посмотрев на снимок и на того, кому полагалось быть оригиналом, Углов покачал головой.
— Вроде бы не похож…
— Тогда приведите того, кто вроде бы похож. Я пришел сюда затем, чтобы допросить человека, которого доставили к вам сегодня утром из седьмого отделения милиции. Приведите его! И только, ради бога, никого больше с ним не перепутайте.
— Извиняюсь, — слегка повысив голос, возразил офицер и показал на арестанта. — Но это и есть человек, доставленный из седьмого отделения.
Я решила, что пора вмешаться, пока они не подрались, и обратилась непосредственно к главному виновнику «торжества»:
— Назовите ваше имя. И объясните, при каких обстоятельствах вы были задержаны сотрудниками милиции.
— Сидоренко Дмитрий Иванович, — оживился задержанный. — Слава богу, я вижу, что у вас недоразумение приключилось. А я уж грешным делом подумал… это… ну что натворил что-то вчера… когда под градусом был. Оказывается, это вы меня перепутали. А я ведь смирный очень. Случается, что иногда переберу, но я тогда сразу домой и… спать.
— Выходит, вас доставили в седьмое отделение за то, что вы находились в нетрезвом виде?
— В какое отделение, не знаю. Но, понятное дело, доставили… Виноват. Пить много нельзя, знаю, но что делать, если жизнь страшная такая… А когда сто пятьдесят примешь, то кажется ничего еще.
— Это понятно. Что дальше было? Что вы делали в отделении?
— Ничего. Спал в камере. А утром меня двое ваших коллег с автоматами выволокли, в машину кинули и сюда привезли. Я спрашиваю их, мол, что я такого сделал, а мне говорят, что скоро узнаешь… Вот и…
— Это все, что вы помните?
— Все.
— В камере, кроме вас, был еще кто-то?
— Не знаю. Но когда меня забирали те двое, я был один… Кажется… один.
— Я это так не оставлю, — донесся до меня многообещающий шепот Шевченко.
Исчезновение лже-Красилова шеф воспринял как личное оскорбление. Еще бы, готовился, материалы из архива запрашивал, тащился через полгорода, а тут на тебе. Надо было сматываться, чтобы ни за что ни про что не попасть под раздачу.
— И не надо оставлять, — согласилась я. — Разрешите мне уйти. Тут вы, наверное, без меня справитесь.
Пиночет не ответил. При общем молчании я вышла из комнаты.
Я утрясала формальности по делу Рыбаченко, думая о моменте, когда придется сказать шефу, что разыскиваемый Псих — это мой бывший любовник. Собственно, момент уже давно настал, нужно было «сдаваться» и переключать активность на господина Серова, вот только Пиночет был очень занят тем, что удовлетворял свое эго, упиваясь кровью ментовской братии. Разумеется, я тоже была зла на «поганцев мусоров» (выражение Владимира Степановича), глупость и безответственность которых позволили лже-Красилову ускользнуть, но злость свою я старалась не показывать. Достаточно того, что это делал мой начальник. Настояв на своем личном участии в служебном расследовании, Пиночет доказал, что не зря носит свое прозвище: уже к вечеру того же дня двое дежурных, непосредственно выпустившие задержанного, были с позором уволены, еще один был понижен в должности. Не выгнали его только потому, что он оказался многодетным отцом. Все это, понятное дело, подкреплялось немереным количеством документации, к процессу написания которой Пиночет подключил и меня.
Можно ли выгнать с работы прирожденного опера? Выгнать-то можно. Вот только что из этого выйдет? Правильно рассуждаете, дорогой Читатель. Выйдет частный сыщик Сергей Лысков, для друзей просто — Лысый. Сыщик по жизни, взрывной и импульсивный, ироничный и смелый, а главное — честный. При таком раскладе приключений искать не надо — сами найдут. Вот и нашли. Да еще какие! Поначалу-то показалось так себе. Совпадение и легкое дельце за хорошие деньги. А как закрутилось! Случайное ДТП вытащило на свет божий целый змеиный клубок.
Жизнь наша, человеческая, очень похожа на зебру, в том смысле, что она тоже полосатая; черные полосы чередуются с белыми и возражать против этого бесполезно. Попал, мол, в черную полосу, так нечего сопли распускать — сиди и жди терпеливо, когда она закончится. Или наоборот, если полоса белая, как сахар-рафинад, то и жизнью наслаждайся, и о сухариках на день черный не забывай.Все это конечно правильно, вот только мудрецы, которые придумали эту хохму про зебру, упустили из виду одну немаловажную деталь — эти самые полосы могут отличаться друг от друга не только по цвету, но и по размеру.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.