+ тот, кто считает - [41]

– Я покажу вам дом, а Мари пока накроет на стол, – прервал Антуан размышления Сэнди, пригласив следовать за ним.

Во всем доме лишь небольшой телевизор и ноутбук в кабинете хозяина разрушали иллюзию того, что находишься в средневековом замке. Отделанный темным деревом кабинет со старинными фолиантами на полках, крутая узкая лестница со скрипящими ступенями на второй этаж, мрачная спальня с тяжелыми гардинами на окнах и высокой кроватью под балдахином – все создавало ощущение машины времени, уносящей от привычной современности.

Несмотря на мрачноватый антураж, дом, однако, в целом производил приятное впечатление – чьи-то заботливые руки тщательно ухаживали за ним, и нигде не было заметно ни пылинки, ни одной брошенной неосторожно вещи.

Через заднюю дверь все вслед за хозяином вышли в старый сад. За домом, со стороны полей, блестел кристально чистой водой бассейн. Если принимать во внимание листопад, устлавший все вокруг желто-красным шелестящим ковром, кто-то должен был целыми днями поддерживать в нем чистоту.

– Неплохо устроился монах, – Артур вновь наклонился к самому уху Сэнди. – И бассейн, и прислуга симпатичная. Меня этот бассейн больше наводит на мысли о вечеринке с коктейлями, чем о вечерней мессе.

В гостиной их уже ждал великолепный стол, заставленный домашними блюдами местной кухни. Подойдя к нему, Антуан бережно взял в руку темную бутылку и продемонстрировал ее гостям.

– У меня свои виноградники, – сообщил он. – Небольшие, но довольно известные в округе. Тот вкус, который имеет мое вино, никому не удается повторить. Для вас я приготовил несколько бутылок разных сортов, так что вы сами сможете оценить... Прошу за стол.

Мари действительно знала толк в кулинарии. Вовремя меняя блюда, она одновременно чутко следила, чтобы бокалы гостей все время оставались полными. Вино и в самом деле имело необычный, фруктовый, пряный, чуть терпкий вкус и оставляло долгое послевкусие – то ли ежевики, то ли каких-то других ягод. От достоинств местной кухни разговор постепенно перешел на более серьезные вопросы, которые были вполне естественны для такой компании в этих стенах: путешествия, вера, служение, ценности...

– В массе своей конкистадоры были простыми авантюристами, – говорил Антуан, – и их ошибка объяснялась пошло и просто: они хотели только золота и получили – только золото. Каждому – по вере его... И за все платишь адекватную цену... Ради золота они лишали людей крова, семей, свободы, любви. И получали золото, сами лишаясь крова, семей, любви, надежды...

Никто не торопился начинать разговор, ради которого все собрались. Они будто изучали друг друга, проверяя на верность реакции, ловя совпадения мыслей и тем. Но вот Мари подала кофе, и все, расположившись у огромного камина, утопая в массивных диванах, обитых черной грубой кожей, наконец, перешли к разговору о том, что, собственно, привело к их встрече в Камарге.

– Как договаривались, мы привезли с собой то, что нам уже удалось отыскать, – сказал Лео, доставая папку с письмом Писарро и футляр с криптографическим ключом на серебряной пластине.

Первым он протянул Антуану письмо, спросив, нужен ли ему перевод.

– Благодарю вас, – рассеянно ответил монах, бережно держа кончиками пальцев манускрипт. – Я в достаточной мере владею испанским...

Десять минут в полном молчании при свете настольной лампы Антуан, сохраняя полное внешнее спокойствие, внимательно рассматривал реликвии. Затем он поднялся с кресла и произнес:

– Да, это, безусловно, заслуживает внимания. И вам уже многое удалось... Я покажу вам то, что долгие годы хранится в моей семье и что, возможно, поможет вам в продолжении поисков.

Антуан вышел ненадолго и вернулся с двумя шкатулками темного дерева, запертыми на ключ. Поставив их на стол, на котором Мари уже успела навести идеальный порядок, он открыл первую из них.

В ней лежало сложенное, пожелтевшее от времени письмо. Когда-то его края скрепляла сургучная печать, но теперь она рассохлась, и только по фрагментам можно было понять, что раньше ее по кругу украшала надпись «Empresa del Levante», снабженная уже знакомым всем крестом с якорем и сердцем. Лео взглянул на хозяина, и тот кивком головы и приглашающим жестом руки разрешил рассмотреть документ.

Аккуратно, чтобы не повредить древнюю бумагу, Саймон развернул письмо. Посреди пожелтевшего листа ровным квадратом расположились выцветшие, но еще различимые рукописные буквы латинского алфавита, не складывавшиеся ни в слова, ни во фразы.

– Письмо всегда хранилось в нашей семье как реликвия, – произнес Антуан. – Хотя никто, несмотря на многие попытки, не смог его расшифровать.

– Но это же... письмо под наш серебряный ключ, – не удержалась Сэнди. – Давайте попробуем прочесть!

Николь взяла серебряную пластину, лежавшую рядом, и потянулась к письму.

– Стоп! – рванулся к ней до сих пор сохранявший спокойствие Саймон. – Вы соображаете, что делаете?! Работать с оригиналом на обеденном столе! Вы бы еще колбасу на нем порезали! Ну, ладно Сэнди, но ты-то, Николь! Надо снять копию, хотя бы от руки в том же масштабе – и с письма, и с пластины, только потом экспериментировать. А не возить по бумаге пятисотлетней давности металлической пластиной.