Тот, кто называл себя О.Генри - [4]
Франк Холл — младший—увлекался лошадьми и всем, что к ним относилось: упряжью, седлами, потниками и попонами. Он, не задумываясь, мог проскакать по прерии сотню миль, если слышал, что где-то устраиваются ковбойские состязания — родео. Он мечтал о хорошем конном заводе, много читал и говорил, что никогда не женится, потому что любит свободу. Это был тихий безобидный человек, и хотя на поясе у него висел кольт сорок четвертого калибра, воинственности в его фигуре не чувствовалось.
Старший брат — Ли — помогал братьям только в самую горячую пору, в период стрижки овец. В. остальное время он бывал на ранчо наездами. Ли повидал свет и знал жизнь. Во время гражданской войны он служил связным в штабе генерала Шермана и участвовал в сражении под Аппаматоксом.
Юго-западная, узкая часть Техаса попросту называлась Ручкой и представляла собою в те времена безлюдную равнину, поросшую жестким кактусом, диким алоэ, виргинскими тополями и древовидной юккой. Покинутые хижины или просто печные трубы торчали на участках, которые когда-то пытались освоить неудачники пионеры. Здесь находили себе приют самые закоренелые преступники со всей страны. Стоило только перебраться на южный берег Рио-де-Нуэсес, и всякая погоня становилась немыслимой. Ни один шериф в штате не рискнул бы направить свою лошадь в эти джунгли. Преступники объединялись в шайки и грабили ранчо поселенцев; они угоняли скот и переправляли его через мексиканскую границу; они терроризировали Юго-Запад, останавливали государственные почтовые фургоны и делали налеты на пассажирские поезда. Одних пограничных отрядов не хватало для борьбы с многочисленными шайками. Ранчмены и жители небольших городов защищались своими силами. За счет отдельных округов были созданы отряды народной милиции, в которых устанавливалась военная дисциплина. Они выслеживали конокрадов, ловили преступников, выбивали из зарослей чапараля шайки бандитов и насаждали закон и порядок с помощью карабинов и шестизарядных револьверов. Одним из отрядов милиции командовал капитан Ли по прозвищу Красный Холл. Отряд нес патрульную службу на землях между Фрио и Пекосом.
Кроме братьев Холл, на ранчо Скучном жил еще один мужчина, ковбой Ходжес, брат Мэйми. Про Ходжеса говорили, что он вскормлен кобылой. Неповоротливый, с какой-то неуверенной, спотыкающейся походкой, он чувствовал себя на земле беспомощным до тех пор, пока не оказывался в седле. Ходжес стал первым учителем Билла.
— Эта штуковина нехитрая, — говорил он, широкими петлями набрасывая на плечо белое волосяное лассо. — Впервой оно, конечно, непривычно, не получается. Зато когда навостришься… Вот погляди, как я ее сейчас подцеплю. Тут главное — чувствовать силу, с которой бросаешь.
Он отходил немного в сторону и прищуривался на бутылку, стоящую в двадцати шагах на земле. Потом стряхивал с плеча лассо и, сделав три-четыре быстрых поворота рукой, резко, точно прыгая, подавал туловище вперед. Со змеиным шипеньем веревка нависала над бутылкой и вдруг хватала ее за горло.
— Вот и вся работа, — улыбался Ходжес. — Для этого грамоты не надо. Я однажды в Хьюстоне бился на пари. С другой стороны улицы взял бутылку рома со стойки в салуне. Через окно. И бутылка целехонькой осталась. На, попробуй.
Билл сворачивал лассо и бросал его, точно повторяя движение Ходжеса. Удавалось сбивать бутылку петлей, но накидывать ее на горлышко, да еще затягивать он так и. не «навострился». Хождес учил его плести сыромятные веревки, объяснял, как надо похлопать коня по животу ладонью, чтобы тот выпустил воздух и дал затянуть подпругу, показывал приемы стрельбы с седла на полном скаку.
Потом завязались знакомства с ковбоями на других ранчо.
Кого только не было среди жителей юго-западного Техаса! Немцы, итальянцы, французы, ирландцы, испанцы и на несколько акров земли. Прогоревшие мелкие торговцы-янки из северных штатов, мечтавшие поправить свои дела в новых местах. Люди непонятных профессий и стремлений и люди степенные и семейные. Бродяги по призванию и бродяги поневоле, искатели приключений и искатели счастья. Здесь выработался даже особый диалект, знаменитый ковбойский «гризер» — смесь испанского, английского и французского.
«Стоит послушать, как здесь говорят! — писал Билл дяде Кларку в Гринсборо. — Мне пришлось заняться испанским и его мексиканским диалектом, и, кажется, наконец у меня обнаружились кое-какие способности. На испанском, на чистейшем кастильском наречии я выучился неплохо разговаривать всего за три месяца. После этого легко пошел язык, на котором разговаривал великий Монтецума».
И другое письмо:
«Самый лучший метод обучения незнакомому языку — начинать с ругательств. Тогда быстро усваивается все остальное. Лучше всего немецкое произношение получается, если носовым платком подвязать нижнюю челюсть».
Больше всяких других работ Биллу нравилась закупка провизии для ранчо. Рано утром Он запрягал в таратайку двух низкорослых испанских лошадок, проверял карабин, надевал на голову парусиновую стэтсоновскую шляпу и, не торопясь, отправлялся в шестидесятимильное путешествие до Сан-Антонио. Волны ярких трав, огромное небо, теплый ветер в лицо, степные курочки, вылетающие из-под колес, баюкающий скрип телеги — это была жизнь, не похожая ни на что другое. Это была настоящая свобода, и, наверное, это было счастье. Когда становилось невмоготу от всей этой безграничности, он разгонял таратайку, доставал из сена карабин и, наметив какой-нибудь жирный, самодовольный кактус, стрелял в его нахальное щетинистое брюхо.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Стоит в комнате набитый книгами шкаф, у него есть тайна: он может перенести человека в любое место и время. Вместе с отцом Андрей отправляется в Африку, потом, уже один, попадает то к Тому Сойеру, то в бело- казачью станицу, то в сражающийся Сталинград.
Повесть о мальчике, волею случая оказавшемся на маленьком необитаемом островке в Тихом океане. В ожидании спасателей герой повести переживает ряд приключений, проявляя незаурядное мужество и находчивость.
Повесть Н. А. Внукова «Один на один» печаталась в журнале «Аврора» 1982, №№ 5, 6.Рисунки В. Бертельса.ОТ АВТОРА: «…Я читал много о всяких робинзонадах, но эта поразила меня неожиданностью. Мне захотелось во что бы то ни стало увидеть героя.И вот Саша Бараш передо мной — худенький, невысокий, застенчивый. Рассказывает медленно, обдумывая каждое слово. А я смотрю на него и с трудом верю, что передо мной — современный Робинзон.Три вечера он рассказывал мне, как жил на острове. Я записал его рассказ в толстую тетрадь.
О ребятах, чье детство было опалено войной, о тех, кто, несмотря на совсем юный возраст, старался помочь взрослым в их борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Художник Иван Иванович Харкевич.
Автобиографическая повесть писателя Николая Андреевича Внукова рассказывает о его последнем школьном лете, о первом жестоком бое, в который довелось попасть ему и его вчерашним одноклассникам. Семнадцатилетние мальчики воюют как герои, а в перерывах между боями пишут письма матерям и вспоминают, как бегали купаться, танцевали на школьных вечерах и ходили в горы за кизилом. Солнечные дни детства, мирная жизнь ещё так близко — и уже так бесконечно, невозвратно далеко… И взрослая жизнь смотрит на них суровым взором войны.Пронзительно простые, далёкие от всякого пафоса строки повести навсегда остаются в памяти.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».