Тоска по дому - [63]

В учебке Моше чуть не убил своего товарища. На взводных учениях. Его товарищ должен был вскочить на ноги, но сделал это на секунду раньше. Моше стрелял в картонную фигуру и не заметил, что кто-то появился на линии огня. «Не стрелять! Не стрелять!» – раздался крик. Он застыл на месте. Поставил оружие на предохранитель. Обезумевший командир примчался выяснить, что произошло. Постучал Моше по каске: «Что ты наделал, болван?» – прыгнул в траншею, где тот парень лежал в луже крови. Свистел ветер. Кружились облака пыли. Все бойцы взвода затаили дыхание. Моше закрыл глаза и в течение минуты – долгой, долгой, долгой минуты – был уверен, что убил человека.

Оказалось, что пуля оцарапала ухо, только и всего. Несколько швов, и он вернулся в строй героем. Моше на двадцать восемь дней посадили под арест. Жесткий распорядок. Подъем, утренний досмотр, вечерняя поверка. Когда он оттуда вышел, то стер из памяти все, что с ним случилось. Жившим по соседству приятелям, удивлявшимся, почему он больше месяца не был дома, Моше сказал, что его поймала военная полиция, когда он был без берета, и наказала за нарушение формы. И больше никогда об этом не говорил.

Ни единого слова.

И только на этой неделе, когда Моше забирал из больницы бредящего отца (машина чуть покашливала на подъеме), он вдруг вспомнил это взводное учение. Закусил губу, не понимая, почему то давнее событие всплыло в памяти именно сейчас. И у него появилось то же странное ощущение, какое он испытал, когда командир прыгнул в траншею, чтобы проверить, что с солдатом, а он, Моше, закрыл глаза, чувствуя, как по спине медленно ползет кубик льда.

– Зайди, – через отверстие в стене предложила мне Сима, – ты должна это видеть. Джина вызвала экзорциста, изгнать демона, вселившегося в Авраама.

– Что?! – поразилась я.

– Да, представь себе, – сказала Сима. – Может, тебе пригодится для работы? Ты вроде интересуешься такими вещами.

«Какая уж там работа», – хотела сказать я, но вместо этого схватила фотоаппарат и выбежала на улицу.

Конечно, в результате фотографировать мне не разрешили. Экзорцист и мудрец Ихия бен Амар сказал, что демоны не любят фотоаппаратов, и вежливо, но настойчиво попросил меня вернуть камеру в чехол. Еще я вспомнила, что в Боливии колдуньи тоже не позволяли их снимать, поэтому не стала спорить (одна колдунья продала подруге, с которой мы путешествовали, желтоватый любовный напиток в маленькой бутылочке. Мы долго над этим потешались и спорили, добавить содержимое бутылочки в чай или просто вылить в раковину, но на следующий день она встретила любовь всей своей жизни).

– Свяжи Аврааму руки, Джина, – велел мудрец Ихия. Джина сделала, как он велел. – Теперь ноги, – сказал мудрец. Джина приподняла бровь. – Прости, – извинился мудрец, – но если демон пробудится, он может нас пнуть, не приведи Господь.

Сима и я стояли в стороне, насмешливо улыбаясь друг другу. Ихия заметил, что мы улыбаемся, и устремил на нас взгляд, в котором странным образом сочетались и порицание, и признание соучастия в преступлении. Он и сам выглядел немного странно, этот Ихия. Ты ожидаешь, что профессиональный экзорцист будет обладателем густой лохматой бороды, одетым в длинную белую мантию, но этот Ихия пришел в потрепанных джинсах и сером свитере цвета дождя; он быстрой, почти танцующей походкой обошел вокруг Авраама.

Авраам вел себя пассивно. Его глаза с потухшим взглядом безучастно следили за тем, что происходило в комнате.

– А сейчас… – начал мудрец Ихия, садясь перед Авраамом на безопасном расстоянии, – а сейчас принеси… – Но не успел он договорить, а Джина уже поставила перед ним таз с водой и протянула ему полотенце.

«Хорошо она подготовилась», – подумала я.

Мудрец Ихия опустил в воду руки и попросил Джину прикрыть таз полотенцем. Сима бросилась к тазу, опередив Джину. Края полотенца она тщательно заправила под его дно, поглядывая на Джину, чтобы убедиться, что все делает правильно.

Мудрец Ихия закрыл глаза и начал бормотать на языке, которого я не понимала.

– Наверное, вызывает демонов, – прошептала Сима мне на ухо.

Мое искушение вытащить вопреки всем предупреждениям из футляра камеру было огромным: именно в этот момент в окно проник луч солнца и в нем кружились пылинки; мудрец Ихия, предельно сосредоточенный, и Джина с ее морщинами, а на заднем плане – цветастая драпировка, висящая у них в гостиной, и фотография Авраама, на которой ему лет на двадцать, а то и на тридцать меньше; он в белой майке, какие носили в те времена, и подбрасывает в воздух одного из сыновей, возможно Моше.

«Нет, – сказала я себе и прижала к телу руку. – Джина рассердится. И Сима мне не простит».

В течение нескольких минут ничего не происходило. Мудрец Ихия что-то бормотал. Полотенце немного сдвинулось. На улице перебрехивались две собаки. Вдруг Авраама заколотило. Сначала появилась легкая дрожь в ладонях связанных рук, затем она усилилась, перекинулась на предплечья, плечи, пока, наконец, он не затрясся всем телом. Джина испуганно вскрикнула. Это и правда было довольно страшно. Никакая внешняя сила не трогала Авраама, который в полном изумлении смотрел на свои руки.