Торговый дом Гердлстон; Маракотова бездна; Открытие Рафлза Хоу; Ужас расщелины Голубого Джона - [14]

Выборы ректора

Прошло немало времени, прежде чем сын, задыхавшийся от хохота, сумел втолковать воинственному доктору, что он восседает не на буйном сумасшедшем, а на весьма достойном и законопослушном члене общества. Когда доктор наконец понял, в чем дело, он немедленно освободил своего пленника и рассыпался в извинениях.

— Гарруэй, это мой отец, — сказал Димсдейл, — я его не ждал так рано.

— Приношу вам тысячу извинений, сэр. Дело в том, что я близорук и не успел надеть очки. Мне показалось, что тут происходит опасная драка.

— Да забудьте об этом, сэр, — с величайшим добродушием ответил Гарруэй.

— А ты, Том, плут ты эдакий! Так-то занимаешься по утрам? Я думал, что застану тебя за книгами. Я даже сказал твоей хозяйке, как мне неприятно отвлекать тебя от работы. Ведь, если не ошибаюсь, ты должен через несколько недель сдавать экзамены.

— Не беспокойтесь, папа, — кротко ответил его сын. — Мы с Гарруэем обычно немного разминаемся перед трудовым днем. Садитесь в кресло и выкурите папиросу.

Доктор увидел ученые тома на камине, череп, и его дурное настроение рассеялось.

— Как погляжу, у тебя все инструменты под рукой, — сказал он.

— Да, папа, все в полном порядке.

— Эти кости будят во мне старые воспоминания. Я, конечно, подзабыл анатомию, но думаю, что еще могу с тобой потягаться. Ну-ка, ну-ка, назови мне отверстия клиновидной кости и скажи, что через них проходит. А?

— Иду! — изо всей мочи крикнул его сын. — Иду! — И тут же исчез за дверью.

— Я ничего не слышал, — заметил доктор.

— Да неужели, сэр! — отозвался Гарруэй, быстро застегивая куртку. — По-моему, кто-то звал.

— Вы занимаетесь вместе с моим сыном, не правда ли?

— Да, сэр.

— Так, может, вы скажете мне, что проходит через отверстия клиновидной кости?

— Да-да, конечно, сэр. Ну, во-первых… Сейчас, Том, сейчас! Извините, сэр! Он меня зовет. — И Гарруэй исчез с той же быстротой, что и его друг.

Оставшись в одиночестве, доктор курил свою папиросу и печально размышлял о том, что становится туговат на ухо.

Вскоре оба студента вернулись с чуть-чуть пристыженным видом и немедленно пустились в многословные рассуждения о погоде, городских новостях, об университете — о чем угодно, кроме клиновидной кости.

— Если вы хотите посмотреть университетскую жизнь, папа, — сказал Том, — то вы приехали в очень удачное время. Сегодня мы выбираем нашего нового лорда-ректора. Мы с Гарруэем все вам покажем.

— Да, мне часто хотелось посмотреть что-нибудь подобное, — ответил его отец. — Я ведь, мистер Гарруэй, учился по старинке и поступить в университет мне не довелось.

— Правда, сэр?

— Но я так ясно себе все это воображаю! Есть ли зрелище прекраснее, чем сообщество молодых людей, стремящихся к знанию и соревнующихся в прилежании и любви к занятиям? Но, конечно, я признаю, что им следует и развлекаться. Я вижу, как они прогуливаются по старинным дворикам своего древнего университета и на досуге обсуждают различные физиологические теории или последние добавления к фармакопее.

В течение этой речи Гарруэй некоторое время сохранял подобающую серьезность, но при ее заключительных словах он вдруг поперхнулся и вновь с молниеносной быстротой исчез за дверью.

— Твоему другу, по-видимому, стало смешно, — кротко заметил доктор Димсдейл.

— Да, это с ним случается, — ответил его сын, — и все братья у него такие же. Но я еще не сказал вам, папа, как я рад вас видеть.

— А я тебя, мой милый мальчик. Твоя мать и Кэт приедут вечерним поездом. Я уже снял нам номер в гостинице.

— Кэт Харстон! Шесть лет тому назад, когда я ее видел в последний раз, это была тихонькая девочка с длинными каштановыми волосами. Она обещала стать очень хорошенькой.

— Ну, так она сдержала свое обещание. Впрочем, ты сможешь сам судить об этом. Она живет у своего опекуна Джона Гердлстона — коммерсанта, ведущего торговлю с Африкой. Но мы ее единственные родственники. Ее отец был моим троюродным братом. Теперь она часто бывает у нас в Филлимор-Гарденс, так часто, как позволяет ее опекун. Он предпочитает, чтобы она оставалась дома, и я его не виню — ведь она словно солнечный лучик. Ему было бы легче дать выдрать себе все зубы, чем согласиться отпустить ее с нами сюда. Но я настаивал, пока совсем его не измучил. Да-да, в буквальном смысле слова. — Толстенький доктор усмехнулся, вспомнив про свою победу, и протянул ноги поближе к огню.

— Экзамены помешают мне проводить с вами столько времени, сколько мне хотелось бы.

— Правильно, мой мальчик, ничто не должно отвлекать тебя от занятий.

— Впрочем, я не особенно опасаюсь. И я рад, что они приезжают теперь, потому что на следующую среду назначен международный матч в регби. Мы с Гарруэем хавбеки шотландской команды. Вы все непременно должны посмотреть эту игру.

— Вот что, Димсдейл, — сказал Гарруэй, появляясь в дверях. — Если мы не поторопимся, то вообще не успеем на выборы, ведь уже скоро двенадцать.

— Я совсем готов! — воскликнул доктор Димсдейл, вскакивая на ноги и застегивая сюртук.

— Ну, так идемте, — сказал его сын, и, взяв шляпы и трости, они быстро спустились по лестнице и вышли на улицу.

Выборы ректора — это специфический шотландский обычай, и каким бы он ни показался беспристрастному наблюдателю, сами студенты считают эту церемонию чрезвычайно торжественным и важным событием, которое может иметь серьезные последствия. Слушая речи и призывы соперничающих ораторов, можно вообразить, что от того, будет ли избран их кандидат, зависит целость конституции и самое существование Британской империи. Обычно в кандидаты выдвигаются какие-нибудь видные деятели консервативной и либеральной партий и назначается день выборов. Право голоса имеют только студенты, а профессора в выборах не участвуют. Среди возможных кандидатов всегда находятся желающие занять этот почетный пост, тем более, что с ним связаны лишь номинальные обязанности. Изредка выдвигаются кандидатуры какого-нибудь известного писателя или ученого, но, как правило, выборы носят чисто политический характер и обставляются, точно настоящие парламентские выборы.