Торговцы Венеры - [132]

— Ладно, — наконец сказал я. — Если ты не против, я выпью еще чашечку кофе.

— Ни с места! — крикнул он, но, немного подумав, неохотно согласился. — Я сам тебе налью, а ты не смей вставать со стула.

Не сводя с меня глаз, он взял кофеварку. Господи, чего он боится? Я сидел, не двигаясь, невольно прислушиваясь, как то затихал, то возобновлялся гул спорящих голосов за дверью. Иногда до меня долетали отдельные слова. Я мог бы не прислушиваться, ибо знал, о чем они спорят.

Когда они вошли, я с интересом посмотрел на их лица. Они были серьезны, а лицо Митци было непроницаемым.

— Мы пришли к решению… — начала она мрачно. — Но лучше допей свой кофе, а потом я все тебе расскажу.

Это уже был лучик надежды на мрачном небосклоне. Я превратился весь во внимание.

— Прежде всего, — медленно начала Митци, — во всем виновата одна я. Мне следовало бы выставить тебя за дверь еще час назад. Я знала, что сегодня все здесь соберутся.

Попивая кофе, я кивал головой; показывая, что слушаю ее внимательно. А сам не сводил глаз со всех троих. Выражение их лиц не менялось.

— Ну и что из этого? — спросил я почти весело.

— А то, что будет несправедливым и безнравственным… — Митци произносила слова медленно с интервалами, будто взвешивала каждое из них, — …взвалить всю вину на тебя.

Она умолкла, словно ждала, что я отвечу.

— Благодарю, — сказал я, почему-то ощутив беспокойство, и отпил еще глоток кофе.

Но Митци молчала и с какой-то особой сосредоточенностью продолжала смотреть на меня.

Странное дело, с ее лицом вдруг что-то стало твориться, хотя выражение сосредоточенности не исчезло. Черты ее лица расплылись и словно сместились. Из углов комнаты на меня надвигалась тьма… В голове вдруг мелькнула, исчезая, догадка — вкус кофе… он был каким-то странным!..

Господи! Проклятая записка. Зачем только я написал ее. Отчаяние, охватившее меня, нарастало. Еще не отключившиеся окончательно разум, зрение, слух, да и все мое естество безмолвно молили о пощаде: дайте мне еще один шанс! Еще один день…

Но мир отступился от меня.

II

Даже потом Митци продолжала бороться за меня.

То, что они подсыпали мне в кофе, не было ядом. Я только потерял сознание и погрузился в глубокий сон. Я спал долго.

Разбудил меня чей-то громкий голос.

— Подъем! Пять минут.

Я проснулся. Но совсем не в квартире Митци, а в маленькой спартанского убранства комнатушке с одним окном.

Когда я осознал, что жив, я повнимательнее огляделся вокруг. К моему удивлению я не был привязан к кровати, и, судя по всему, меня никто не бил. Постель была довольно удобной, под головой подушка, сам я, почти голый, был накрыт легкой простыней. У кровати стоял столик, на нем — тарелка с овсянкой и стакан фруктового сока. Вдруг я заметил конверт, прислоненный к стакану. Прямо как в детективном романе. Вскрыв его, я быстро пробежал глазами текст: «Тенни, дорогой! В таком виде ты никому не нужен — ни нам, ни себе. Если выдержишь курс лечения, мы ждем тебя. Желаю успеха».

Подписи не было, но был постскриптум: «У нас есть свои люди в Центре, они будут информировать нас о тебе. Хочу предупредить — у них есть полное право действовать по ситуации».

Мысленно я несколько раз повторил эти последние слова, стараясь проникнуть в их скрытый смысл. И, видимо, размышлял слишком долго, ибо, как и положено в детективе, записка в моей руке стала самоуничтожаться и вскоре от нее осталась горстка пепла. Я поспешно стряхнул его, ибо почувствовал, как он обжег мне пальцы. Я испуганно огляделся. Но умнее от этого не стал. Дверь была заперта, а окно из непробиваемого стекла плотно законопачено. Все говорило о том, что Центр не собирался предоставлять своим пациентам возможность покидать эти стены без разрешения. В этом было что-то зловещее. Угнетало то, что меня лишили привычных транквилизаторов. Теперь я уже не мог побороть свои страхи зелеными пилюльками.

Однако на столе стояла еда, а я изрядно проголодался. Видимо, я проспал парочку обедов или ужинов. Я протянул руку к стакану с соком, и в это же мгновение началось черт знает что.

Снова послышался крик, разбудивший меня ранее.

— Подъем! Все на выход.

А затем завыли сирены, загудели гудки, пронзительно задребезжал звонок. Иными словами, было сделано все, чтобы никто не посмел игнорировать команду. Замок в двери, щелкнув, автоматически открылся. Кто-то на бегу ударил в дверь и побежал дальше.

— На выход! — крикнул парень, сунув голову в дверь, и выразительным жестом большого пальца огромной лапищи указал за спину.

Я понял, что возражать бесполезно, тем более, что он был вдвое выше и крепче Хэйзлдайна. На нем был голубой тренировочный костюм. Таких орущих и стучащих в дверь молодцев было не менее десятка. Я успел найти пару шортов и напялить их. Чувствуя себя неодетым, я вышел в коридор вместе с двумя десятками таких же, как я полуодетых жалких личностей. Всех тут же выгнали во двор, где нас встретил липкий от смога промозглый предутренний воздух. Еще не рассвело, но край неба уже побагровел. Сбившись в кучу, мы ждали дальнейших распоряжений. Это напомнило мне начальную подготовку рекрутов. Но я ошибся. Это было намного хуже. Новобранцы — это все же однородный и не такой уж неблагодарный материал, если с ним поработать. Но от тех, кого я увидел здесь на плацу, меня взяла оторопь. Разного возраста, мужчины и женщины, худые и толстые, высокие и коротышки жались друг к другу. Одна из женщин, по-моему, весила не менее трехсот килограммов. Кто весил меньше, с лихвой компенсировал «эффект шара» своим малым ростом. Были здесь и куда более тощие, чем я. С состраданием смотрел я на стариков с характерным тиком — пустая рука то и дело что-то бросает в рот, или вливает, или пытается сунуть в него не существующую сигарету. Синдром привычки.