Эстер превзошла себя, составляя расписание моего первого рабочего дня в новой роли, и я успел переговорить со всеми заведующими отделов.
Однако она не могла прочесть за меня всю корреспонденцию, и к концу дня у меня на столе выросла солидная кипа бумаг. Эстер вызвалась остаться после работы, но она едва ли могла мне помочь. Я разрешил ей принести мне бутерброд и еще одну чашку кофе и отпустил домой.
Когда я закончил последнее письмо, шел уже двенадцатый час. По пути домой я завернул в ночное кафе на пятнадцатом этаже — мрачную комнатушку без окон, где подавали кофе, отдававший дрожжами, из которых оно и было приготовлено, и бутерброды с ветчиной, по вкусу напоминавшей сою. Однако я постарался не думать об этом. Как потом оказалось, настоящие неприятности ждали меня впереди. Не успел я открыть дверь своей квартиры, как вдруг послышалось щелканье, а затем выстрел. Пуля ударилась в дверь над моей головой. Вскрикнув, я пригнулся. За окном мелькнула тень человека с пистолетом в руке, раскачивающегося на веревочной лестнице, которую относило куда-то в сторону.
Я был настолько неосторожен, что подбежал к окну и высунулся из него. Раскрыв рот от удивления, я провожал глазами удалявшийся вертолет. С него свисала веревочная лестница, на которой болтался человек. В это время я, должно быть, представлял собой отличную мишень, если бы только ему снова вздумалось в меня прицелиться. Но, к счастью, это было невозможно.
Удивляясь собственной выдержке, я подошел к телефону и набрал номер Муниципальной корпорации по обеспечению безопасности граждан.
— Вы наш клиент, сэр? — спросил меня женский голос.
— Да, черт побери, да. Целых шесть лет. Пришлите человека! Пришлите отряд!
— Одну минуточку, мистер Кортн… Мистер Митчел Кортней, не так ли? Литературный работник высшей категории?
— Нет, — ядовито ответил я. — Теперь я мишень для стрельбы. Не будете ли вы так любезны сейчас же выслать вашего агента, пока тот, кто только что стрелял в меня, не вздумал проделать это еще раз!
— Простите, мистер Кортней, вы как будто сказали, что вы литературный работник высшей категории? — вежливо и невозмутимо уточнял голос.
Я заскрежетал зубами.
— Да, да, высшей категории!
— Благодарю вас, сэр. У меня в руках ваша карточка. Очень сожалею, но у вас задолженность по взносам. Вам, должно быть, известно, что для служащих высшей категории, учитывая острую конкурентную борьбу, у нас установлены особые расценки… — И она назвала мне цифру, от которой каждый волосок на моей голове встал дыбом.
Однако я сдержался — она была всего лишь простым исполнителем.
— Благодарю, — сказал я мрачно и повесил трубку. Через справочную-автомат я связался еще с двумя-тремя детективными агентствами, но везде получил отказ. Наконец какой-то частный детектив сонным голосом дал согласие приехать, заломив неслыханную цену.
Он явился через полчаса, и я уплатил ему его гонорар. Но он лишь извел меня глупыми вопросами и поисками несуществующих отпечатков пальцев. Наконец он ушел, заявив, что займется этим делом.
Я лег спать, так и не разрешив мучивший меня вопрос: кому понадобилось стрелять в меня, скромного служащего рекламной конторы?
На следующий день, мобилизовав всю свою храбрость, я направился к Фаулеру Шокену. Мне было необходимо получить ответ, и никто, кроме Фаулера, не мог его дать. Он мог, конечно, вышвырнуть меня за дверь, однако попытаться все же стоило.
Но, кажется, момент для этого я выбрал явно неудачный. Только я приблизился к двери кабинета, как она с треском отворилась, и из нее выскочила Тильда Матис. Лицо ее странно подергивалось. Она уставилась на меня, но, готов поклясться, она меня не узнала.
— Переделать заново! — исступленно взвизгнула она. — Работаю как каторжная на эту старую крысу, и что же? Переделайте! Текст хорош, но ему, видите ли, нужен отличный! Переделайте! Вы только послушайте! «Пусть текст засверкает, заискрится! Мне нужна теплота человеческих чувств, восторг, трепет и печаль вашего нежного женского сердечка!» И все это извольте уложить в пятнадцать слов! Я покажу ему пятнадцать слов! — всхлипнула она и промчалась мимо. — Медоточивый ханжа и кривляка, мелочный придира, пустозвон несчастный, кровожадный спрут, старый…
С шумом захлопнувшаяся дверь помешала расслышать последний из эпитетов, о чем я очень пожалел, ибо не сомневался, что на этот раз Тильди подобрала самый подходящий.
Я откашлялся и, постучавшись, вошел к Шокену. В улыбке, с которой он меня встретил, не было и намека на только что разыгравшуюся сцену. Розовое лицо Фаулера и его безмятежный взгляд, казалось, вообще исключали что-либо подобное. Однако я не забыл, что вчера в меня стреляли.
— Я всего на одну минутку, Фаулер, — начал я. — Скажите, вы в последнее время не вели грубую игру с фирмой «Таунтон»?
— Я всегда играю грубо. Грубо, но чисто, — ухмыльнулся он.
— Я имею в виду очень грубую и очень грязную игру. Например, вы, случайно, не собирались подстрелить кого-нибудь из ее сотрудников?
— Ну, знаешь ли, Митч!
— Я спрашиваю потому, что вчера в меня стреляли с вертолета, — упрямо продолжал я. — Не представляю, кто бы это мог сделать — разве только Таунтон.
