Торговцы плотью - [106]

— Прекрасно. Прямо сейчас идут шесть «сцен». До полуночи запланировано еще пять.

— Жеребцы все на месте?

— Явились точно по расписанию.

— Черт возьми! — воскликнул я.

Он сочувственно улыбнулся и вышел. Я минутку подумал, потом кинулся искать свой жилет. Сложенная записка все еще лежала в кармане: Мейбл Хеттер, телефон и адрес. Юная леди, похожая на тыкву.

Она сняла трубку после второго гудка.

— Привет! — весело сказал я. — Это Питер из…

— Я поняла, — сказала она. — Просто сказка! Давай прямо сейчас.

Глава 151

Я хорошо помню это раннее утро 24 июля. Спустившись вниз в халате и тапочках, я увидел на кухне нежелательную компанию, понес свой кофе в «Зал грез» и устроился там за маленьким столиком.

Но Антони Каннис и Михаэль Гелеско с серьезными лицами вошли следом. Каннис шлепнул на столик утренний выпуск «Дейли ньюс».

— Четвертая страница, — сказал он.

Я взглянул на него и развернул газету на четвертой странице. Гелеско указывал, я следил за его жирным пальцем, пока не дошел до маленькой заметки:

«САМОУБИЙСТВО ДЕТЕКТИВА.

Тело детектива первого разряда Люка Футтера, ветерана, прослужившего в нью-йоркском полицейском департаменте двадцать лет, обнаружено прошлой ночью на переднем сиденье его собственного автомобиля, припаркованного возле Одиннадцатой авеню и Пятьдесят четвертой улицы. Рядом найден табельный пистолет детектива с одним стреляным патроном. После вскрытия и экспертизы вынесен вердикт о самоубийстве. Компетентные лица заявляют, что в последнее время детектив находился в состоянии депрессии, вызванном, вероятно, личными проблемами».

Я прочел сообщение дважды, потом медленно поднял глаза на Канниса и Гелеско:

— Какой ужас.

— Конечно, ужас, — кивнул Гелеско.

— Никогда не думал, что он способен на самоубийство, — размышлял я вслух.

— В газете сказано, — пояснил Каннис, — находился в состоянии депрессии.

— Ага, — добавил Гелеско, — вызванном, вероятно, личными проблемами. Эй, как насчет кофе? Два черных.

Я пошел на кухню попросить официанта принести кофе. Сам бы я не донес — руки дрожали.

Мы молчали, пока не вышел официант. Бандиты уселись, вздохнули, откинулись на спинки стульев.

— Мы послали своего парня пощупать этого Футтера, — сказал Каннис. — Он и правда делился, но не так щедро, как говорил. Сливки снимал — будь здоров.

— Жадность, — заметил Гелеско.

— Десятку сразу клал в карман, — добавил Каннис. — Как тебе это нравится?

Гелеско вытащил из кармана кассету и пустил ее через стол ко мне.

— Вот Мартина пленка. Она нам и не понадобилась.

— Опередил нас парень — пустил себе пулю в лоб, — посочувствовал Каннис. — Можешь представить?

— Ну и что теперь будет? — нервно спросил я.

— Мы тут с парнями потолковали, — сообщил Гелеско, — договорились по двенадцать пятьсот. Все полегче, чем двадцать, правда?

— И теперь, — добавил Каннис, — мы с Майком будем сами улаживать эти дела. О’кей, Питер?

— Спасибо, — от души поблагодарил я. — Не возражаю.

— Берем на себя протекцию, — пообещал Гелеско, — и прочие сложные проблемы, ну, там, трудовые конфликты, охрану… К чему вам обо всем хлопотать? А кофе хороший.

Они отодвинули кофейные чашки, встали и замерли на месте, пристально глядя на меня.

— Ты ходил к мистеру Цезарю, — сказал Антони Каннис, — жаловался, что мы с Майком крутимся в баре, а ведь мы хотели только дом друзьям показать.

— Я…

— Ничего, все в порядке, — сказал Гелеско. — Мы с Тони не обиделись, правда, Тони?

— Ну да.

— Но временами, — продолжал Гелеско, — нам кажется, что ты нас не уважаешь.

— Каждому хочется, чтоб его уважали, — с достоинством заметил Каннис. — Мы уважаем мистера Цезаря… Он достоин уважения.

— И мы считаем, ты мог бы немножко уважать нас, — добавил Гелеско. — Мы ведь партнеры, правда?

— Тогда… — резюмировал Каннис, — ты нас уважаешь, мы тебя уважаем.

— Абсолютно согласен, — сказал я так храбро, как только мог.

— Хороший парень, — сказал Гелеско и ущипнул меня за щеку.

Мне было больно.

Глава 152

В тот вечер, когда Дженни Толливер сообщила мне о своем намерении выйти замуж за Артура Эндерса, я помчался к Мейбл Хеттер и излил все свое разочарование и злобу на дубовую двуспальную кровать в ее спальне.

— Чудо! — счастливо сказала она.

Еще до полуночи я вернулся в «Питер-Плейс», но в благодарность за щедрое гостеприимство Мейбл согласился прийти к ней пообедать в следующую пятницу. Настоял, что сам принесу вино: бутылку шабли и «Поммар» 1978 года.

Обитала Мейбл в одном из похожих на линейные корабли многоквартирных домов на Западной Пятьдесят седьмой улице, в фасады которых, украшенные известняковыми гаргульями и загогулинами, семьдесят пять лет въедалась городская грязь и копоть. Там были открытые лифты-клетки и ванны, хромающие на все четыре ноги, готовые дать течь в любую минуту.

Поразительная старая постройка, изначально предназначавшаяся под студии художников. Паркет в гостиной и кафельный пол в ванной. Потолки в двенадцать футов высотой, ореховые панели на стенах. Раздвижные двери с бронзовыми ручками и замками. Подоконники, как водится, обтянуты бархатом.

В квартире Мейбл была одна спальня, и платила она за нее тысячу двести пятьдесят в месяц. Такие вот денежки, ясно? А поскольку она не работала, я понял, что текут они от папы и мамы из Канзаса. Папа, по ее словам, — владелец каких-то там силосных ям или башен, или чего-то в этом роде.