Тополиный пух: Послевоенная повесть - [50]
— «И долго буду тем любезен я народу, — начал читать Павел Андреевич. — Что чувства добрые я лирой пробуждал…»
«Что в мой жестокий век, — продолжал про себя Сережка, — восславил я свободу…»
— А ты знаешь какие-нибудь стихи Пушкина? — повернулся к нему Павел Андреевич.
— Знаю…
— Какие?
Сережка, конечно, знал, но только никак не мог вспомнить ни одного.
начал Павел Андреевич.
— Знаешь, кому посвятил эти стихи Пушкин?
Сережка что-то слышал:
— Жене?
Художник даже расхохотался:
— Няне! Няне! Была у него няня Арина Родионовна…
Об Арине Родионовне Сережка знал.
— Она его сказкам учила. Я знаю… — попытался он исправиться.
— Правильно!
Назад шли медленно. Уходить с улицы не хотелось.
В каникулы Павел Андреевич его несколько раз рисовал, но делал это не торопясь. Он вообще решил затянуть сеансы. Во-первых, думал, что так подросток к нему больше привыкнет, не будет при нем таким скованным, а потом просто решил его не бросать — чувствовал, что не имеет права этого делать…
Встретив после каникул Сережку в школе, завуч ни с того ни с сего спросил:
— Ну, как дела, Тимофеев?
— Хорошо, — пожав плечами, ответил Сережка.
— Смотри у меня! — погрозил пальцем Эдуард Тихонович.
«Чего это он?» — проводил его взглядом Сережка и, не чувствуя за собой никакой вины, спокойно отправился в класс.
Какое это удивительное чувство, когда за тобой нет никакой вины! Так просто и легко, даже хочется прыгать. Никто тебе ни о чем не напоминает, и ты никого не боишься. Можно ходить где хочешь, и смотреть на кого хочешь. Давно у Сережки не было такого, и он жил каким-то радостным, обновленным, боясь, как бы не пропало это настроение.
Но оно все-таки пропало, и пропало как-то сразу. А началось все, как ему казалось, с того, что он опоздал на урок.
— Можно? — просунул Сережка голову в дверь, когда звонок уже отзвенел.
— Где ты ходишь, Тимофеев? — строго спросила его Людмила Викторовна.
Он ничего не ответил, а она, чем-то очень расстроенная, повысила голос:
— Садись! Видно, у тебя столько посторонних дел, что даже на урок приходить некогда! — И обратилась к классу: — Огорчили вы меня. Очень огорчили! Плохо написали изложение!
Людмила Викторовна назвала фамилии тех, кому она поставила двойку. Среди них была и Сережкина.
— Я вот что решила, голубчики. Давайте-ка заниматься дополнительно… И начнем прямо сегодня. Всех, кто получил двойку, прошу остаться после уроков в классе.
«Ну вот, опять не повезло, — подумал Сережка. — А меня тетя Наташа попросила сегодня сходить с ней на почту».
— Посылку я от сестры получила, — говорила утром тетя Наташа. — Да вот, боюсь, не донесу. Ты не поможешь мне, Сережа?
— Поможет, конечно, поможет, — тут же ответила за него мать. — Что ему стоит!
— Благодарствуйте, — чуть наклонила голову старушка. — А то я совсем разболелась. Трудно стало тяжелое поднимать.
Они договорились, что тетя Наташа будет ждать его после школы у почты.
— Значит, во втором часу подойдешь? — спросила она, зная, что в это время Сережка всегда приходит из школы.
— Подойду.
— Ну, вот и хорошо, — опять вздохнула старушка. — Благодарствую…
После недавней болезни тетя Наташа сильно постарела, сдала как-то сразу и из пожилой, всегда казавшейся без возраста женщины превратилась в старуху. Сегодня утром Сережка увидел ее какой-то жалкой, беспомощной, и ему сразу же захотелось ей помочь. Он бы тут же побежал на почту за посылкой, но надо было идти в школу. И вот сейчас, услышав, что придется оставаться после уроков, он начал мучиться. «Как же быть? Она же ждать будет… А потом и мать сказала…» И Сережка решил на дополнительные занятия не оставаться.
После пятого урока, когда школьная раздевалка стала быстро наполняться ребятами, Сережка оказался здесь же. Он хотел уж было проскользнуть в проход между широким, как прилавок, барьером, отделяющим вешалки от вестибюля, но услышал голос Людмилы Викторовны:
— Тимофеев! Тимофеев! А ты куда? Забыл, что я просила остаться?
Делать было нечего, и он повернул обратно.
Первым, кого вызвала Людмила Викторовна, был Сережка. На вопрос, который она задала, он не ответил.
— Ну, как же так можно? — возмутилась учительница. — Это же еще в прошлом году проходили.
— А он не у нас учился… — весело сказал кто-то.
— Вы еще можете шутить! — покачала головой Людмила Викторовна.
Она не стала допытываться, кто это сказал, но тем не менее заметила, что дополнительные занятия — дело добровольное, и тот, кто не хочет, может, в конце концов, на них не ходить. Потом она присела на стул и еще раз посмотрела на ребят. Людмила Викторовна не видела, как из-за ее спины Сережка показал Юрке Дикареву кулак.
«Ты чего влезаешь? Молчи! — говорило его лицо. — А то получишь…»
После звонка Людмила Викторовна задержала ребят еще минут десять, и, когда Сережка пришел на почту, тети Наташи там не было. Он несколько раз входил и выходил в дверь, надеясь увидеть тетю Наташу, но старушка ушла, не дождавшись. «Забыл, наверно», — решила она и, ухватив суховатыми пальцами бечевку, которой был перевязан ящик, побрела домой.
В центре нового романа Нины Халиковой — самые сильные человеческие чувства: любовь, ненависть, ревность, зависть. Прима балетной труппы Милена Соловьёва, удивительно талантливая и красивая, но при этом бездушная и эгоистичная, поглощена исключительно собой, сценой, своим успехом. Безумная любовь Платона Кантора, его страдания и ревность, как и зависть и ревность коллег, её абсолютно не волнуют. Но на генеральной репетиции Милена внезапно умирает на сцене. Её загадочная смерть настолько поразила Петра Кантора — деда Платона, что тот начинает самостоятельное расследование, итог которого не мог предугадать даже такой старый и мудрый человек.
Алла Хемлин определяет свой новый роман «Интересная Фаина» как почти правдивую историю. Начинается повествование с реального события 1894 года — крушения парохода «Владимир». Дальше все, что происходит с персонажами, реально буквально до предела. Только предел все время смещается. В «Замороке» (длинный список «Большой книги»-2019) Алла Хемлин, кроме прочего, удивила читателей умением создавать особый речевой мир. «Интересная Фаина» в этом смысле удивит еще больше.
В нашем книжном магазине достаточно помощников, но я живу в большом старом доме над магазином, и у меня часто останавливаются художники и писатели. Уигтаун – красивое место, правда, находится он вдали от основных центров. Мы можем помочь с транспортом, если тебе захочется поездить по округе, пока ты у нас гостишь. Еще здесь довольно холодно, так что лучше приезжай весной. Получив это письмо от владельца знаменитого в Шотландии и далеко за ее пределами книжного магазина, 26-летняя Джессика окончательно решается поработать у букиниста и уверенно собирается в путь.
Своими предшественниками Евгений Никитин считает Довлатова, Чапека, Аверченко. По его словам, он не претендует на великую прозу, а хочет радовать людей. «Русский Гулливер» обозначил его текст как «антироман», поскольку, на наш взгляд, общность интонации, героев, последовательная смена экспозиций, ироничских и трагических сцен, превращает книгу из сборника рассказов в нечто большее. Книга читается легко, но заставляет читателя улыбнуться и задуматься, что по нынешним временам уже немало. Книга оформлена рисунками московского поэта и художника Александра Рытова. В книге присутствует нецензурная брань!
Роман современного румынского писателя посвящен событиям, связанным с установлением народной власти в одном из причерноморских городов Румынии. Автор убедительно показывает интернациональный характер освободительной миссии Советской Армии, раскрывает огромное влияние, которое оказали победы советских войск на развертывание борьбы румынского народа за свержение монархо-фашистского режима. Книга привлечет внимание массового читателя.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.