Топи - [3]

Моя записная книжка разделена на две части: на одной странице я намечаю, что должен сделать, на другой каждый вечер подвожу итог, что успел сделать. Затем я сравниваю; я вычитаю, и то, что я не сделал, дефицит, становится тем, что мне надлежало сделать. Я переношу эти дела на декабрь, и это укрепляет меня морально. Вот так и в это утро напротив пометки: "Постараться встать в шесть часов", я написал: "Встал в семь" -- и тут же примечание в скобках: "Непредвиденный срыв". Далее в записной книжке следовали другие пометки:

"Написать Густаву и Леону.

Удивиться, если не будет письма от Жюля.

Повидать Гонтрана.

Подумать об индивидуальности Ришара.

Обеспокоиться насчет отношений Юбера и Анжель.

Постараться найти время сходить в Ботанический сад; изучить там разновидности рдестов для "Топей".

Провести вечер у Анжель".

И наконец, следующая мысль (я записываю одну такую мысль накануне каждого следующего дня; по ним можно судить, было мне грустно или весело):

"Есть вещи, которые приходится проделывать заново каждый день, просто потому, что ничего другого не остается; в них нет ни прогресса, ни даже движения -- и, однако, нельзя же не делать ничего... Если рассматривать это как движение во времени и пространстве, то похоже на метания зверя по клетке и на приливы и отливы. Вспоминаю, что эта идея пришла мне в голову при веди ресторана на террасе, где официанты приносили и уносили блюда". -- Пониже я сделал пометку: "Подойдет для "Топей"". И я приготовился подумать об индивидуальности Ришара. В маленьком бюро я держу свои размышления и эпизоды из жизни нескольких моих лучших друзей; на каждого по ящичку; я вынул пачку бумаг и стал читать: РИШАР

Страница I.

Превосходный человек; полностью заслуживает мое уважение.

Страница II.

Ценой неимоверного прилежания смог вырваться из ужасающей нищеты, настигшей его после смерти родителей. Жива еще его бабушка; он окружил ее благоговейной и нежной заботой, какой часто вознаграждают старость; однако вот уже много лет назад она впала в детство. Из сострадания он женился на женщине еще более бедной, чем он сам, и своей преданностью сделал ее счастливой. Четверо детей. Я крестный отец хромой девочки.

Страница III.

Ришар испытывал глубочайшее уважение к моему отцу; он самый надежный среди моих друзей. Он убежден, что прекрасно знает меня, хотя никогда не читает того, что я пишу; именно он дает мне возможность писать "Топи"; когда я думаю о Титире, я думаю о нем; я хотел бы вообще его не знать.

Анжель и он не знакомы друг с другом; вряд ли бы они смогли друг друга понять.

Страница IV.

Я имею несчастье пользоваться слишком большим уважением Ришара; вот почему я не осмеливаюсь что-либо предпринять. Не так-то просто избавиться от уважения, к которому вы сами не перестали испытывать привязанность. Не однажды Ришар растроганно уверял меня, что я не способен на дурной поступок, вот это-то и удерживает меня от желания порой что-то сделать. Ришар очень ценит во мне эту пассивность, утверждающую меня на путях добродетели, куда толкнули меня и другие, ему подобные. Он часто называет добродетелью смирение, потому что оно очень подходит для бедных.

Страница V.

Целый день работа в бюро; вечером с журналом в руках Ришар усаживается рядом с женой и заводит разговор со мной. "Видели ли вы, -- спрашивает он, -- новую пьесу Пайрона?" Он всегда в курсе всего. "Хотите взглянуть на новых горилл?" -- спрашивает он, узнав, что я отправляюсь в Ботанический сад. Ришар принимает меня за большого ребенка; для меня это невыносимо; все, что я делаю, ему кажется несерьезным; я ему расскажу о "Топях".

Страница VI.

Его жену зовут Урсула.

Я взял страницу VII и написал:

"Любая карьера, если она не дарит душевного удовлетворения, ужасна, -любая, не приносящая ничего, кроме денег, -- и столь ничтожных, что ее приходится начинать сызнова каждый день. Топтание на месте! Придет смерть, а что они сделали? Только место занимали. Причем я уверен: и место-то было такое же ничтожное, как они сами!" Мне это все равно, ибо я пишу "Топи", но в противном случае мне пришлось бы думать о себе так же, как о них. В самом деле, необходимо стремиться сделать наше существование хоть немного разнообразней.

В этот момент слуга принес мне завтрак и письма, -- одно письмо действительно от Жюля, и я перестал удивляться его молчанию; как каждое утро, я встал на весы, ибо я слежу за своей фигурой; написал Леону и Густаву по нескольку фраз, затем, держа в руке мою ежедневную чашку молока (в стиле некоторых лакистов*), я подумал: Юбер ничего в "Топях" не понял; он не может поверить, что автор пишет не затем, чтобы развлекать, и не затем, чтобы давать советы. Титир навевает на него скуку; он не понимает состояния человека, если это не общественное состояние; он полагает, что далек от всего этого, потому что он состоит из действия, -- я должен себе это объяснить. Все к лучшему, думает он, так как Титир доволен; но именно потому, что Титир доволен, я не могу быть доволен собой. Напротив, этого никак нельзя допустить. Я вызову презрение к Титиру из-за его смиренности... -- я только собрался поразмышлять об индивидуальности Ришара, как раздался звонок, и сам он, едва успели принести его визитку, вошел ко мне. Меня это слегка огорчило, я не умею думать о людях в их присутствии.