Топало - [2]

— Почему я не должна разговаривать? Может быть, он очень одинокий человек. Видишь — стоит совершенно один. Поэтому он и любит теплоход, здесь много людей.

— В поезде еще больше.

— Поезд — это совершенно не то! В поезде все спешат, ждут свою станцию. Поезд это просто-напросто переезд с места на место. А на теплоходе стараются устроиться уютно, надолго.

Родька был вполне согласен с мамой, а скорее всего с папой, потому что дома именно папа всячески превозносил теплоход и ругал поезд, а мама, наоборот рвалась куда-то быстрее уехать, даже улететь. Сейчас она уже лететь никуда не хотела.

На шлюпочной палубе было многолюдно, как на пляже. Все сидели и лежали на деревянных лежаках.

— Ага-а! Все лежаки заняты! Говорил, раньше надо идти!

Но тут же нашелся лежак.

— Ты страшный придира, — сказала мама. — Все тебе неладно, идешь, ворчишь. Какая тебя муха укусила?

— Никакая не муха!

Родька бросил на лежак одеяло, лег на живот и отвернулся. «Муха, муха! — думал он. — Пусть бы кусала, нужно-то очень. А вот если над ухом мяукает…»

Мама села под зонтик и стала любоваться картиной природы. Светит солнце, блестит вода, летают чайки!

А Родька лежал и думал про свое: «Если это мяукнула кошка, то куда она делась? А, кроме кошек, кто еще мяукает? Никто! Странно, очень странно!»

Солнце так припекало, что Родька тут же покрылся потом. Тоже занятие — лежи и лежи. Кругом вода, а искупаться негде.

— Папа без нас уже, наверное, скучает, — очень кстати сказала мама.

Но папа не скучал. Когда они вернулись в каюту, он спал с книгой в руке. Мама его тут же разбудила.

Папа протер глаза, потянулся.

— Мне даже сон приснился, — сказал он. — Любопытный сон! Цветной!

Папе никогда цветные сны не снились, даже черно-белые редко, он их просто не помнил. Поэтому сейчас он и потирал удивленно затылок.

— А приснился мне кот, рыжий, с рваным ухом, зелеными глазами. Представьте себе такую картину: сижу я в своем кабинете, он заходит и говорит: «Здравствуйте, философ Мельников!» Я ничуть не удивился, что он человеческим голосом разговаривает. Кот подает мне лапу: «Будем знакомы: Филимон!» Я пожал ему лапу, будто так и полагается. Но при этом все-таки мелькает у меня где-то отдаленно, в какой-то клетке мозга, мысль, что, возможно, это сон. А кот мне и говорит: «Философ, а снов не видишь. Живешь, ничего не знаешь!» — И прыг на стол. Сел на мою рукопись и сидит, зеленые глаза щурит. Я говорю: «Пересядьте, пожалуйста, вот сюда!» — И рукопись из-под него пытаюсь вытащить. А он не замечает моих усилий. Спрашивает: «Чего это у тебя бумаг-то столько лежит?» — «Да вот, — говорю, — пишу статью „Человек — преобразователь природы“».

Мама рассмеялась:

— Ты ее так и недописал, вот тебе и приснилось.

— Ну, а кот что? — нетерпеливо спросил Родька.

— А кот разлегся на столе и заявил: «Я тоже преобразователь!» Тут вы пришли, я проснулся, и наш содержательный диалог прервался.

— А кот не мяукал? — настороженно спросил Родька.

— Я мяукал! — пошутил папа. — А кот говорил.

— Тебе вредно спать днем! — сказала мама.

Ни мама, ни папа, ни Родька не знали и знать не могли, что с этого дня многим на теплоходе «Космонавт Савиных» начнут снится странные сны.

— А когда мы шли с мамой загорать, мне кто-то на ухо мяукнул! — возбужденно прошептал Родька.

— Ну, это был Филимон! — весело сказал папа.

Мама тоже на этот счет повеселилась и сказала, что у них обоих котомания.

Странности продолжаются

В ресторане, куда семья Мельниковых пришла обедать, было уже много народу. Мама увидела за столиком того самого мужчину, который говорил «занятный мальчишка», и тут же помахала ему рукой. Мужчина так заулыбался, как будто это был самый приятный подарок в его жизни. Папа окинул взглядом зал и обреченно подумал, что через три дня все станут друзьями его семьи.

К Мельниковым подошла официантка, посмотрела, куда бы их посадить.

— Идите, идите к нам! — позвал мужчина.

— Садитесь вместе со своими знакомыми, — сказала официантка. — Это будет ваше постоянное место.

Кроме «знакомого», за столом сидела еще и «знакомая» — та самая девочка, которая ходила в чулках и ботинках. Родька скривился: не хватало еще с какой-то девчонкой вместе обедать.

Рядом с девочкой сидела молодая женщина. Такая же белая и с таким же острым носиком. «Это ее мать, а это ее отец», — подумал Родька.

— У нас будет приятная компания, — радостно сказал мужчина и подставил маме стул. — Очень важно найти в отпуске приятную компанию.

Родьке пришлось сесть рядом с девчонкой. Ну и пусть, очень она ему нужна. Сидит, носом вертит. Может быть, забыла, что утром ему язык показывала? Он-то не забыл. И Родька независимо положил руки на стол, как будто весь стол принадлежал только ему.

— Сядь прилично, — сказала мама.

— Я и в школе так сижу! — он еще шире раздвинул локти.

Мама нахмурилась.

Но на Родьку «нашло». Он чувствовал, что ни за что не уберет руки со стола, хотя понимал, что надо убрать. Все молча смотрели на него. Все осуждали. Ему хотелось убежать, но он сидел, вцепившись в скатерть, и его можно было унести отсюда только вместе со столом.

— Занятный мальчишка! — произнес мужчина.

— Ох, я бы своей уже давно подзатыльника дала! — сказала женщина.