Тоннель - [5]
— А что, почему бы и нет? Приятный бонус в придачу к нашей усадьбе.
Мы взяли себе по бутылке и, хихикая, поднялись обратно наверх по лестнице. У пролома Даниель помог мне высвободить подол платья, которым я зацепилась за торчащий кирпич, и шутливо погладил меня между ног. Я на несколько секунд задержала его руку, а после мы принялись возбужденно обсуждать, как мы обустроим подвал и откроем внизу дегустацию дорогих вин. Даниель вспомнил, как в трюме одного затонувшего судна нашли шампанское столетней давности, и теперь задавался вопросом, сколько же может стоить одна бутылка. А что касается этикеток, то мы могли бы продолжить традицию и оставить то же самое изображение дерева и гор — воскресить старину, так сказать.
Даниелю потребовалось приложить усилие, чтобы откупорить первую бутылку. Я зажгла свечи и достала бокалы. Мы еще ни разу не пили из них — не было случая, — и теперь нам предстояло их обновить. Бокалы были из самого настоящего богемского хрусталя, я нашла их в магазинчике подержанных вещей, что за городским рынком.
Хлопок выскочившей из бутылки пробки, журчание льющегося в бокалы вина. Внутри меня тоже все бурлило и, думаю, в Даниеле тоже.
Вино оказалось белым. Или, точнее, темно-желтым, почти янтарным. Разыгрывая из себя сомелье, мы разглядывали содержимое бокалов на свет — хрусталь так и сверкал в пламени свечей, — после чего одновременно сунули носы, принюхиваясь и спрашивая себя, имело ли вино такой цвет с самого начала или приобрело его в процессе длительного хранения. Шутка ли, вино восьмидесятилетней выдержки.
Мы чокнулись — за нас, чтобы отныне у нас все было хорошо.
— Ай, вот черт, — выругался Даниель и сплюнул жидкость обратно в бокал.
Я отпила и тоже сморщилась. Кислятина. На вкус никакое не вино, а кое-что совсем другое. Бурда, одним словом. Наконец я сглотнула.
— Хоть какие-нибудь градусы-то остались?
Даниель снова понюхал содержимое бокала.
— Должно быть, за восемьдесят лет все выветрилось.
Он вылил оставшуюся часть бутылки в раковину и с громким стуком поставил хрустальные бокалы обратно на стол.
— Думаю, это ровным счетом ничего не стоит.
— Но ведь там внизу много разных вин, — возразила я. — Мы же не знаем, вдруг некоторые из них окажутся… — Мне хотелось сохранить наше приподнятое настроение, чувство пьянящей радости. Ощущение от его прикосновения, когда я пробиралась мимо него через пролом в стене. В тот момент у меня под платьем ничего не было, и его мимолетная ласка пробудила во мне страсть, которая давно уже не вспыхивала между нами, во всяком случае в последние годы уж точно.
Даниель сорвал пробку со второй бутылки, понюхал и сморщился.
— Должно быть, они были такими отвратительными уже с самого начала, — решил он. — И стену, наверное, замуровали именно поэтому, чтобы никому и в голову не пришло брать это пойло.
— Чепуха, — махнула рукой я. — Не бери в голову.
— А я еще понесся будить тебя посреди ночи…
— Зато было весело. Самое главное, что ты нашел винный погреб. А бутылки можно оставить там в качестве элемента декора…
Даниель достал из шкафчика пиво и тяжело опустился на кухонный стул.
— А я-то думал, что напал на настоящий клад, — вздохнул он. — Разбогатеть решил. Какой же я дурак!
Я погладила его по волосам, поцеловала в лоб, скользнула рукой по шее вниз, не в силах видеть, как он убивается. Только сейчас я поняла, какой же он грязный, пыль от старой кирпичной кладки прилипла к потной коже и образовала на ней подобие корки. Он открыл бутылку пива о край кухонного стола. Впрочем, тот уже и без того был настолько поцарапанным и шатким, что большой роли для него это не сыграло.
— Не понимаю, почему я втянул тебя в это.
Даниель покрутил бутылку пива в руке и откинулся на спинку стула, который тревожно под ним зашатался.
— Я рада, что ты меня разбудил, — сказала я.
— Я имею в виду все это. — И он обвел рукой кухню, которую я очень стремилась полюбить, несмотря на обшарпанную мебель и покосившиеся дверки шкафчиков, но зато с огромной дровяной плитой, которая обещала стать просто фантастической, надо только пригласить трубочиста и отважиться разжечь в ней огонь, потому что на данный момент в доме и без того было слишком жарко.
— В этом доме не осталось ничего целого и неполоманного, мы ничего не знаем о вине, и я даже не могу толком прочесть, что написано на этой проклятой этикетке. «Мюллер-Тургау, Эрцге…» Что это, черт побери, значит?
Он отпихнул бутылку в сторону, отчего она едва не опрокинулась, и прежде, чем я успела поймать ее, немного кислого содержимого выплеснулось на стол.
— И я убил столько времени на эту проклятую кирпичную стену, вместо того чтобы заняться проводкой или починить крышу, а ведь дом того и гляди рухнет. А еще ты. Ты же бросила все, дом, работу, все, только чтобы я…
Я думала примерно в том же духе — что у нас скорее всего ничего не получится. Мы приехали сюда и увидели, как здесь может быть красиво, вместо того чтобы трезво оценить реальность и взвесить наши шансы.
— И все же я рада, что тебе в голову пришла эта идея, — сказала я. — Вот увидишь, все будет просто замечательно.
Даниель посмотрел на потолок, вид которого, к сожалению, совершенно не внушал оптимизма, его взгляд остановился на большом пятне в том месте, где отслоилась краска.
В самом начале нового века, а может быть и в конце старого (на самом деле все подряд путались в сроках наступления миллениума), Катя Малышева получила от бывшего компаньона Валентина поручение, точнее он попросил оказать ему платную любезность, а именно познакомиться с заслуженной старой дамой, на которую никто в агентстве «Аргус» не мог угодить. Катя без особой охоты взялась за дело, однако очень скоро оно стало усложняться. Водоворот событий увлек Катю за собой, а Валентину пришлось её искать в печальных сомнениях жива она или уже нет…
Наталия Новохатская Предлагает серию развернутых описаний, сначала советской (немного), затем дальнейшей российской жизни за последние 20 с лишком лет, с заметным уклоном в криминально-приключенческую сторону. Главная героиня, она же основной рассказчик — детектив-самоучка, некая Катя Малышева. Серия предназначена для более или менее просвещенной аудитории со здоровой психикой и почти не содержит описаний кровавых убийств или прочих резких отклонений от здорового образа жизни. В читателе предполагается чувство юмора, хотя бы в малой степени, допускающей, что можно смеяться над собой.
Смерть – какая она? Страшная? Или наоборот – освободительная? Кто решает кому жить, а кому нет? Журналист Максим Котов недавно пережил самую страшную потерю. Неизвестный вирус унёс жизнь его ребёнка. «Так бывает…» – сказали врачи. Но Максим уверен, что смерть его дочери – не случайность, а часть большого заговора. И в этом заговоре его ребенку была отведена роль пешки, которой с легкостью пожертвовали ради достижения «большой цели». Котов решает найти виновного и отомстить. Но чем больше он углубляется в расследование, тем запутаннее становится история.
Эта история начинается с ограбления с трагическим финалом: немолодой хозяин загородного дома погибает от рук неизвестных преступников. Однако в этой истории оказывается не так все просто, и сам погибший несет ответственность за то, что с ним произошло. Рассказ «Вода из колодца» седьмой в ряду цикла «Дыхание мегаполиса». Главным героем этого цикла является следователь Дмитрий Владимиров, который на этот раз должен разобраться в хитросплетениях одной запутанной семейной драмы.
Прямо из школы пропал мальчик. Журналистке Элоизе Кальдан придется отложить статью о военных с посттравматическим расстройством, чтобы расследовать исчезновение Лукаса. Когда два ее дела — статья и поиск мальчика — переплетаются, Элоиза просит помощи у давнего друга, Эрика Шефера. Вместе им предстоит разобраться, какую роль играют военные в пропаже мальчика и кто этот «Яблочный человек», о котором говорят школьники? «Собиратель лиц» — вторая книга в серии Анне Метте Ханкок об Элоизе Кальдан и Эрике Шефере.
Все не так, как кажется. «Дебют года» по версии Датской академии детектива. Журналистка Элоиза Кальдан получает серию загадочных писем от Анны Киль, бесследно исчезнувшей женщины, осужденной несколько лет назад за убийство адвоката. Несмотря на то, что ее собственная карьера под угрозой, Элоиза с помощью полицейского Эрика Шефера из Копенгагена начинает раскапывать старое дело, потому что понимает, что на карту поставлена и ее жизнь тоже. «Трупный цветок» – это по-скандинавски жесткая история двух сильных женщин, история преступления, мести и возмездия.
К студентке аспирантуры Линн Столь, компьютерному гению и эксперту по шифрованию, обращается полиция с просьбой расследовать жестокое убийство. Молодая женщина была найдена мертвой в квартире: все ее тело покрыто лаком, как у фарфоровой куклы. Будучи активисткой антифашистской организации, занесенной в черный список службы безопасности, Линн скептически настроена по отношению к государственной власти, и тем более к работе с представителями силовых структур – детективами Рикардом Стенландером и Эриком Свенссоном. Пока команда пытается поймать убийцу, который превращает своих жертв в кукол, в Швеции крепнет правое движение.
«Питбуль» — это по-скандинавски жесткий роман о сильных женщинах, история преступлений, мести и возмездия, которая освещает новые грани жесткого триллера и смещает фокус с фигуры мрачного небритого полицейского на обычных женщин — журналисток, следователей, программисток, которые под давлением обстоятельств и зачастую наперекор мнению окружающих выводят расследование на новый уровень. Самым жарким летом за последний век, когда местные пророки каждое утро возвещают о Судном Дне, Элоиза Кальдан проводит журналистское расследование о добровольцах Красного Креста.