На следующее утро Ланарк разыскал Джо.
— Слушай, Джо, — озабоченно сказал он. — Я все думаю о Лэмберте. Он не привык встречать отпор. Для него будет полная неожиданность, когда вы меня вечером предложите. Это же как гром среди ясного неба. Я хочу ему сказать. Так будет справедливо.
— Не будь дураком! — взорвался Джо. — Поставь себя на его место. Он бы тебя предупредил?
— Думаю, что да.
— Да никогда в жизни!
— Ну, мне не важно, как бы он там решил, — настаивал на своем Ланарк. — А я хочу по справедливости. Все-таки старый человек. Какие у него там ни есть недостатки, а служил он делу на совесть. В общем, я ему скажу.
— Ты что, не понимаешь, что мы рассчитываем на внезапность?
— Раз я за это берусь, я хочу победить честно. Джо в отчаянии швырнул на землю молоток.
— Господи, а что плохого в нашем расчете? У него какая поддержка! Мы должны хвататься за любую возможность. Если ты ему скажешь, он до вечера навербует себе еще. А не скажешь, так у вас будут равные шансы, только и всего.
— Нет, все-таки скажу, — сказал Ланарк и, не слушая дальнейших возражений, ушел. Он отправился прямо в ремонтные мастерские, где работал Лэмберт. Однако его верстак пустовал. Мимо прошел, пытливо взглянув на него, Каррузерс, мастер. Он знал, что Ланарку в смене с другими ремонтниками предстояло спускаться в шахту.
— Кого-нибудь ищешь, Джимми? — спросил он. Ланарк понимал, что это только приступ к другому вопросу.
— Лэмберта. Поговорить надо.
— Сегодня ты его уже не увидишь. Его ночью вызывали. Что-то с насосом было неладно. Он только что ушел домой.
— Жаль, — стараясь выглядеть встревоженным, сказал Ланарк, хотя на душе сразу полегчало. — Может, еще догоню?
— Ушел, — отрезал Каррузерс и вынул часы. — Да и тебе, по-моему, пора идти, Джимми. Скоро восемь…
Действительно пора, и Ланарк пошел из цеха. Из кузни навстречу ему вышел Джордан.
— Я тебя провожу, Джимми, — сказал он. — Надо на территории кое-что посмотреть. Говорят, ты сегодня будешь в секретари выдвигаться.
— Верно говорят.
— Молодчага, — сказал Джордан. — Должно выгореть дело. Ему давно пора на покой. Думает, он незаменимый — то-то удивится вечером!
— Да, — обронил Ланарк. — Я его как раз искал.
— Лэмберта? — удивился Джордан.
— Думал, будет справедливо сказать ему, что я сегодня выдвигаюсь.
— Псих, — неодобрительно заметил Джордан. — А вообще он ушел домой, так что ничего ты ему уже не скажешь.
— Он должен знать, — сказал Ланарк, чувствуя себя размазней и дураком.
Джордан уставился на него.
— Зачем? С какой стати? Вечером все узнает. Ланарк поискал и не нашел подходящих слов.
— Не знаю, — выдавил он, наконец. — Только нельзя с ним так. Пусть мне не по душе его идеи о зарплате и вообще. Зато он прямой человек. Он раз-другой меня сильно выручил.
— Я тебя не понимаю, — сказал Джордан, мотая головой. — Это годичное собрание — так? Ты такой же член организации, как он. Имеешь право быть выдвинутым. О чем тут говорить?
Ланарк понял, что толку из такого разговора не будет. И Джо, и Джордан видели дело совсем в другом свете. Можно измозолить язык, и все равно Джордан ничего не поймет. Свою голову другим не приставишь.
Мысли не давали ему покоя всю смену. Словно нарочно так подстроилось, что Лэмберта не было на месте, когда он пришел переговорить с ним. Ему претило это объяснение, но он понимал, что правильнее будет сказать, и убедил себя в этом. А когда Каррузерс сказал, что Лэмберт ушел домой, у него камень с души свалился. Мало приятного выложить такому человеку, как Лэмберт, что метишь на его место. «Лично против тебя мы ничего не имеем, — проговаривал он про себя, — просто мы утратили в тебя веру и хотим вывести из правления». Нет, еще не поздно что-то сделать. Можно зайти к нему после смены. Прийти и сказать: «Джек, мне бы тебя на пару слов». Джек проведет его в гостиную, спросит, в чем дело, усядется напротив, с мудрой и такой знакомой улыбкой будет ждать, когда он промямлит слова, которые прогонят эту улыбку с его лица. В конце концов, он решил, что зайдет к нему по пути домой.
Когда он вышел из шахты, решение казалось бесповоротным. Но стоило ему подойти к дому Лэмберта, как его буквально замутило. Ему захотелось бежать куда глаза глядят. Расплеваться со всем этим раз и навсегда. Но на него рассчитывали, одернул он себя. Он будет баллотироваться на место Лэмберта, и избежать этого уже нельзя. Значит, надо сказать Лэмберту. И все-таки он ему не сказал.
Это вышло так. Он забыл номер его дома, помнил только, что на широком подоконнике стоят рядком несколько цветочных горшков. Ланарк с женой, бывало, не могли пройти мимо без смеха, каждый раз гадая, чего ради их выставили: никаких цветов там не росло. Однако они неизменно торчали в окне. Может, миссис Лэмберт коллекционировала горшки. Он шел по улице и высматривал окно с горшками. И надо же тому случиться: у окна сидел сам Лэмберт и что-то писал. Он поднял голову и улыбнулся Ланарку. Тот улыбнулся в ответ, помахал рукой. И пошел своей дорогой. Всему виной та улыбка. Он понял, что не в силах подойти к старику, и еще понял, удаляясь, что совершает непростительную ошибку. Но он ничего не мог с собой поделать.
