Тонкий человек - [38]

Морелли подошел к нашему столику и наклонился над ним, опершись о столешницу обоими кулаками.

– Послушайте, – сказал он. – Стадси говорит, что я должен принести извинения.

Нора пробормотала: «Надо же, каков наш старина Стадси», а я спросил:

– Да?

Морелли покрутил головой, на которой не было живого места.

– Я не привык извиняться за свои поступки – меня либо принимают таким, каков я есть, либо не принимают вовсе, – однако, не скрою, я сожалею, что потерял голову и выпалил в вас; надеюсь, рана не слишком вас беспокоит, и если я могу что-либо сделать, то...

– Забудем. Присядьте и выпейте чего-нибудь. Мистер Морелли – мисс Уайнант.

Глаза Дороти расширились; она была явно заинтересована.

Морелли нашел стул и сел за столик.

– Надеюсь, вы тоже не станете держать зло против меня, – сказал он Норе.

Она ответила:

– Ну что вы, это было так интересно.

Он подозрительно посмотрел на нее.

– Выпустили под залог? – спросил я.

– Ага, сегодня после обеда. – Он осторожно потрогал лицо рукой. – Вот так и появляются новые шрамы. Мне пришлось еще в течение некоторого времени оказывать сопротивление при аресте, прежде чем они отпустили меня на все четыре стороны.

Нора возмущенно произнесла:

– Это ужасно. Вы хотите сказать, что они и в самом деле...

Я похлопал ее по руке.

Морелли сказал:

– От них трудно ожидать чего-либо другого. – Он растянул распухшую нижнюю губу, изображая, должно быть, скорбную улыбку. – Все не так страшно, когда этим занимаются двое или трое из них.

Нора повернулась ко мне.

– Ты тоже принимал участие в подобных вещах?

– Кто? Я?

Держа в руках стул, к нам подошел Стадси.

– Здорово они его разукрасили, а? – сказал он, кивнув в сторону Морелли. Мы подвинулись, и он уселся. Затем Стадси снисходительно ухмыльнулся, бросив взгляд на Нору и на ее стакан. – Думаю, в забегаловках на вашей хваленой Парк Авеню вряд ли подают лучшие напитки – зато здесь вы платите всего пятьдесят центов за маленькую порцию.

Улыбка Норы выглядела довольно жалко, но все же это была улыбка. Под столом она наступила мне на ногу. Я спросил Морелли:

– Вы знали Джулию Вулф, когда она жила в Кливленде?

Он искоса посмотрел на Стадси, который, откинувшись на спинку стула, обозревал помещение, где прямо на глазах росли его доходы.

– И когда ее звали Рода Стюарт? – добавил я. Он посмотрел на Дороти.

– Можете говорить спокойно, – сказал я. – Она – Дочь Клайда Уайнанта.

Стадси прекратил обозревать помещение и во весь рот улыбнулся Дороти.

– Правда? А как поживает ваш папочка?

– Но я же его не видела с тех пор, когда была маленькой девочкой, – сказала она.

Морелли смочил кончик сигареты и вставил ее между распухшими губами.

– Я сам из Кливленда. – Он зажег спичку. Глаза его были тусклыми – он изо всех сил старался, чтобы они казались тусклыми. – Тогда ее звали совсем не Рода Стюарт, а Нэнси Кейн. – Он опять взглянул на Дороти. – Ваш отец об этом знал.

– А вы знаете моего отца?

– Мы однажды с ним беседовали.

– О чем? – спросил я.

– О ней. – Спичка в его руке догорела до самых пальцев. Морелли бросил ее, зажег новую, прикурил и вопросительно посмотрел на меня, подняв брови и наморщив лоб. – Думаете, можно?

– Конечно. Здесь нет никого, перед кем бы вы не могли говорить.

– О'кей. Он страшно ревновал. Я хотел набить ему морду, но она не позволила. Она была права: ведь Уайнант был источником ее доходов.

– Как давно это было?

– Шесть-восемь месяцев назад.

– А вы видели его после того, как ее убили?

Он покачал головой.

– Я вообще видел его всего пару раз, и та встреча, о которой я вам рассказываю, была последней.

– Она утаивала от него деньги?

– Мне она об этом не рассказывала. Думаю, что утаивала.

– Почему?

– У нее была голова на плечах – и совсем не глупая притом. Где-то же она доставала деньги. Однажды мне понадобилось пять тысяч. – Он щелкнул пальцами. – Наличными.

Я решил не спрашивать, вернул ли он ей эти пять тысяч.

– Быть может, он сам их ей дал. – Конечно – быть может.

– Вы рассказали об этом полиции? – спросил я.

Он презрительно усмехнулся.

– Они надеялись, что смогут выбить из меня информацию. Спросите их, что они сейчас по этому поводу думают. Вы – нормальный парень, а не... – Он оборвал фразу и взял пальцами сигарету, до того зажатую между губами. – Опять этот мальчик уши развесил, – проговорил Морелли и, протянув руку, дотронулся до уха мужчины, который, сидя за одним из столиков, между коими мы приютились, все дальше и дальше откидывался назад, приближаясь к нам.

Мужчина подскочил и повернул испуганное, бледное, помятое лицо в сторону Морелли.

– Втяни-ка свое ушко – хватит полоскать его в наших стаканах.

Заикаясь, мужчина пробормотал:

– Я не-не имел в виду н-ничего дурного, Шеп. – Он вдавил живот в край стола, стараясь как, можно дальше отодвинуться от нас, что, однако, не помогло ему удалиться за пределы слышимости.

Морелли сказал:

– Многие люди никогда не имеют в виду ничего дурного, но это не мешает им делать всякие гадости. – Он вновь обратился ко мне. – Я готов рассказать вам все – малышки нет в живых, и ей ничто уж не повредит, – но этим костоломам из полиции не удастся вытянуть из меня ни слова.

– Отлично, – сказал я. – Расскажите мне о ней: где вы познакомились, чем она занималась до того, как связалась с Уайнантом и где он ее нашел.