Томка, дочь детектива - [34]

– Спору нет, но все же…

Валуйский поднял руку.

– Пройдемте в дом и там проясним все волнующие вас вопросы. Прошу.

В доме меня встретила долгожданная прохлада. Первый этаж представлял собой просторный холл с двумя диванами, стоящими друг перед другом и разделенными большим стеклянным столом. На торцевой стене висел большущий телевизор. Он был настроен на канал «Евроньюс», но показывал без звука. Винтовая лестница в углу вела на второй этаж, рядом с ней располагалась кухня, отделенная от общего помещения высокой обеденной стойкой.

На одном из диванов сидела Марина. Я испытал дежавю: точно также она сидела сутки назад, на диване перед стеклянным столиком, попивая бренди из горлышка. Сейчас перед ней на столике стояли две бутылки – шампанское и виски – и несколько стаканов различной емкости, а также тарелка с фруктами, нарезанными тонкими ломтиками.

– Ты уже оплакала любимого? – спросил я, даже не пытаясь скрыть раздражение. – Кого оплакиваешь сейчас?

Марина отвернулась.

– У нее есть причина, будь покойны, – сказал Валуйский. Теперь, когда он стоял в шаге от меня, я услышал одышку. Он действительно имел проблемы со здоровьем. – Присаживайтесь, не стесняйтесь. Что будете пить?

– Виски.

– Очень хорошо. Угощайтесь, там есть чистые бокалы.

Я прошел, сел на диван рядом с Мариной, но в противоположный угол. Она грустно усмехнулась.

Порция виски приятно обожгла внутренности. Я посидел молча с минуту, прислушался к ощущениям. Мне никто не мешал. Валуйский сидел напротив, смотрел на экран телевизора. Его люди рассредоточились по комнате. Человек, обращавшийся ко мне «сэр», отошел к кухне, стал возиться с кофе-машиной. Второй присел в кресло у окна за моей спиной.

– Что ж, – произнес я, – потрудитесь объяснить причину, по которой меня так грубо лишили выходного.

Валуйский слушал, склонив голову в бок.

– Законное желание. Вся сегодняшняя история закручивается вокруг инцидента семилетней давности. Угнали мою машину.

– Это я помню.

– Угонщика взяли вы и ваши люди.

Я покачал головой.

– Не совсем точная информация. Да, я лично несколько раз задерживал Николая Чебышева. Иногда пришлось отпускать, но однажды благодаря мне он получил срок. Потом его, правда, скостили. Что касается инцидента с вашей машиной, я к нему не имею ни малейшего отношения.

Валуйский помолчал, пошлепал губами, потом обернулся к Джентльмену.

– Слава?

Тот равнодушно пожал плечами.

– Что ж, ладно, – согласился Валуйский, – спасибо за уточнение. Тем не менее, вы имеете непосредственное отношение к тому, что произошло в ту ночь и происходит до сих пор.

– Каким образом? – Я предпочитал до последнего играть «в темную», изображая идиота, хотя и понимал, что присутствие здесь Марины не оставляло от моей игры камня на камне. Но мне требовалась максимально полная информация, и пусть лучше они предоставят ее мне, а не наоборот.

– В моей машине той ночью находилась очень дорогая для меня вещь. Она пропала, когда машину вернули.

– То есть?

– То есть она пропала в период времени между моим посещением ночного магазина и моментом возвращения мне автомобиля во дворе городского управления внутренних дел.

– Ее могли украсть десятки людей. При чем здесь я?

– Антон…

Я повернулся. Марина смотрела на меня с усталым раздражением. Она хотела сказать мне, чтобы я прекращал ломать комедию. Ненавижу этот ее взгляд и эту противную интонацию!

– Да, дорогая? Слушаю тебя очень внимательно.

Она отвернулась, отпила из своего бокала.

– Позвольте, я закончу рассказ за нее. – Валуйский медленно протянул руку к столу, взял с тарелки банан и столь же неторопливо принялся снимать с него кожуру. Если он и пытался изображать Дона Корлеоне, то делал это с изрядной долей самоиронии. – Ценную для меня вещь Николай Чебышев по прозвищу Чебурашка передал на хранение девушке, которая составляла ему компанию в ту ночь. Уж не знаю, зачем он вообще прихватил вещицу, но каким-то шестым чувством, присущим всем хулиганам, он определил, что она представляет ценность. Когда стало очевидно, что задержания и ареста не избежать, он в спешном порядке отдал безделушку своей пассажирке, а та, в свою очередь, скрылась с места преступления и канула в лету. Николай так и не назвал следствию ее имя.

Я слушал молча, глядя на бутылку. Душа жаждала еще одной рюмки. «Живи так, чтобы с тобой ничего не случилось», – говорила мне матушка в тот вечер, когда я понял, что остался один с ребенком на руках. Всё верно, мамуля… но не сегодня.

Валуйский, очистив банан, вонзил в него свои здоровые зубы. Пока он жевал, я смотрел на Марину. Она игнорировала мой взгляд.

– В общем, – продолжил хозяин, прожевав кусочек, – все последующие годы я искал эту дорогую для меня вещь, но искал тщетно, поскольку о существовании пассажирки знал только Николай. Не помогли ни мои собственные связи, ни связи моих друзей. Мы уж думали, что удастся силой выбить из человека информацию, но Чебурашка не сдался до самого конца. Есть вопросы, которые, увы, не уладишь ни деньгами, ни насилием, это я вам говорю как искусствовед. Семь долгих лет я думал, что вещица потеряна безвозвратно, и даже прекратил поиски, но вдруг случилось чудо: обладательница и хранительница объявилась сама. Марина Данилова, в девичестве Гамова, собственной персоной. Бинго!