Томас Венцлова - [3]

Часто во Фреду наезжал брат дедушки Каролис Вайрас-Рачкаускас. В юности он собирался стать ксендзом, но перед самим постригом сбежал и спрятался в трюме корабля, направлявшегося в Америку. В конце концов он стал писателем, переводчиком и дипломатом. Каролис учил Томаса географии и английскому языку. Когда Томас в 1986 году посетил ЮАР, он обнаружил там след Каролиса: «Пересматриваю в библиотеке старые адресные книги, ищу консульство Литвы. Ура! В книге 1932 года нахожу и Каролиса Вайраса-Рачкаускаса, и адрес консульства. [Дом] высоко на склоне горы, в одном из красивейших мест Кейптауна[15]».

Близкими людьми Томаса были и тетя Мария Рачкаускайте-Цвиркене, и ее муж Пятрас Цвирка – родители Андрюса. Мария Рачкаускайте, художница-импрессионистка, еще до советизации Литвы объездила Европу. Дядя Пятрас, ее муж, был известным советским писателем, остроумным и живым человеком. Он учил детей плавать в Немане, писал стишки и короткие рассказики, главными героями которых были Томас и Андрюс. Цвирка любил обсуждать литературу, и Томас с интересом слушал его острые речи, критикующие произведения других писателей. Ранняя смерть Цвирки в 1947 году потрясла Томаса.

В Верхнюю Фреду наведывались и другие писатели, среди них – такие признанные классики литовской литературы, как Антанас Вайчюлайтис и Казис Борута. История о том, как в конце войны там появился Генрикас Радаускас, поэтическую традицию которого Томас Венцлова в некотором смысле продолжил, и покачал будущего поэта на качелях, стала семейной легендой.

В такой атмосфере прошло детство Томаса. Во многом благодаря этому интеллигентному дому он впоследствии выделялся из среды литовских писателей, которые по большей части выросли в деревне. Еще в юности друзья замечали, что Томас отличается от молодежи из самых разных семей, поскольку его образование не случайное, нахватанное, а «впитанное с молоком матери», «фундаментальное и систематичное».[16]

В конце 1946 года семья поселилась в Вильнюсе, а осенью 1947-го Томас пошел в Первую мужскую гимназию. Позднее он шутя называл раздельные школы для мальчиков и девочек еще одним преступлением Иосифа Виссарионовича (хотя в Литве такие школы были и до его правления): «Мальчики совсем не знали, что такое девочки, и считали их другим биологическим видом[17]». Школу задели и послевоенные драмы: исчезли двое одноклассников Томаса – их выслали вместе с родителями. То же произошло с дядей Томаса – братом отца, которого Антанас не смог спасти, как ни старался.

Дорога до школы была неблизкой. Надо было пройти Немецкую улицу, разрушенную в годы войны, рядом с которой громоздились развалины вильнюсского гетто. Родители считали, что эта дорога небезопасна: в развалинах зданий жили нищие и бездомные. Но Томас категорически отказался ходить в школу в сопровождении взрослых. Мама нашла выход – она попросила Виргилиюса Норейку, мальчика постарше и покрепче, который жил в доме напротив, ходить в школу вместе с Томасом. Они подружились. Виргилиюс видел, что Томасу неуютно среди одноклассников: его дразнили «Томас, Томас!» (редкое в то время имя стало прозвищем), гонялись за ним. Возможно, Томас их раздражал и как сын Антанаса Венцловы (хотя ни его облик, ни поведение не обнаруживали принадлежности к советской номенклатуре), возможно, он просто слишком отличался от них: ушедший в себя нервный мальчик. Так или иначе, все это травмировало мальчика, поэтому Виргилиюс помог ему перейти в свой, параллельный класс, в котором из-за недавно прошедшей школьной реформы учились дети постарше. «Завтра Томас пойдет в другой класс – к Виргису. Интересно, будет ли ему там лучше?» – пишет мужу зимой 1952 года Элиза Венцловене[18]. Сам Виргилиюс скоро перешел в музыкальную школу (он стал известным певцом).

В этом классе Томас действительно освоился и нашел друзей на всю оставшуюся жизнь – Рамунаса (Ромаса) Катилюса, Зенонаса Буткявичюса (с которым, правда, теснее сошелся уже в университете) и Пранаса Моркуса, учившегося на один класс младше. Классной руководительнице Броне Катинене, которая преподавала литовский, Томас напоминал поэта Юлюса Янониса – черный высокий воротничок, ремень, огромные глаза, освещающие лицо. В этом классе каждый чувствовал себя свободно. Хорошая успеваемость вызывала уважение, а не насмешки. Подростки 15—16 лет понимали: учиться необходимо, чтобы поступить после школы в институт или университет. Только это могло спасти их от службы в советской армии.

Уровень школы тоже был достаточно высоким: большинство учителей получили образование в довоенной Литве. Особенно важны для Томаса и его одноклассников были уроки учителя русского языка Михаила Шнейдера. Он приехал в Литву из России. Ходила легенда, что Шнейдер написал диссертацию, в которой доказывал единство взглядов Льва Толстого как писателя и как гражданина, противореча таким образом Ленину[19]. В то время такую диссертацию защитить было, конечно, невозможно, и он стал преподавать в вильнюсской средней школе русскую советскую литературу.

Быстро разобравшись с Максимом Горьким, Михаилом Шолоховым и Александром Фадеевым, учитель посвятил много уроков раннему Маяковскому, приучая своих учеников понимать и анализировать поэзию модернизма. Шнайдер, Маяковский и многотомная библиотека отца увлекали Томаса, пробуждали интерес к русской литературе. В стихах Маяковского встречались имена: Борис Пастернак, Сергей Есенин, Велимир Хлебников, Александр Блок. Томас пытался узнать что-нибудь об этих поэтах. Он почти всегда находил нужную книгу. Кроме того, русскую поэзию хорошо знал его отец. Так он узнавал все больше о русской литературе. Поэму Маяковского «Облако в штанах» Томас даже перевел на литовский (перевод остался неопубликованным).