Томас де Квинси - повествователь, эссеист, критик - [5]

В повествовании Де Квинси раскрывается двойственная природа опиума: с одной стороны, из фантастических созданий воображения он в самом сердце тьмы воздвигает города и храмы, недоступные искусству Фидия и Праксителя; с другой стороны, он, превращаясь в неотвязную привычку, в потребность более сильную, чем разум и воля, разрушительно влияет на них, ослабляет, рассеивает, деконцентрирует умственную деятельность и вслед за прекрасными и возвышающими видениями внушает кошмары и тяжелый бред, вызывает миллион терзаний, физических и душевных. Замечу, что такое описание, пусть в беллетризованной, свободной форме, верно передает реальное действие опиума.

Соответственно двойственной природе влияния опиума на принимающего его индивида, двойственна у Де Квинси и природа анализа его влияния. С одной стороны, оно, мы видели, трактуется в чисто художественном плане, как мощный стимул воображения, позволяющий ему выполнять свои высокие познавательные функции; с другой - оно рассматривается в физиологическом плане, в его губительном воздействии на организм и творческие способности. В повести Де Квинси сливаются суждения врача, пациента, художника, теоретика искусства, образуя поразительное единство.

Так излагается реальный эпизод - посещение случайно забредшего в те края малайца. Эпизод этот скорее комический, поскольку, не желая признаться поклоняющимся его учености соседям в незнании малайского языка, Де Квинси объяснялся со своим неожиданным гостем гекзаметрами "Илиады". Мимолетное странное посещение становится предметом длительных пугающих опиумных снов, ярких и экзотических. Трансформируя действительность по законам романтической красоты, опиум, однако, терзает принимающего его художника, внушает ему жуткие, медицински обусловленные видения, которые в мистифицированных образах обобщают мрачную реальность и значительно усиливают чувствительность к ее зловещим проявлениям.

Лондонские скитания юного Де Квинси, его чувство потерянности в закоулках огромного города, среди необозримого множества незнакомых лиц приобретают подлинное значение в его опиумных снах, полных глубокой тяжелой меланхолии и символизирующих одинокую беспомощность человека в хаосе действительности. Обыденные явления преображаются, устремляются к безграничному, утрачивают узкую прагматическую определенность и из конечных переходят к бесконечным[*Cf. De Quincey Th. Confessions of an English Opium-eater // Works. Vol. I. P. 195-204; De Quincey Th. Coleridge and Opium-eating // Ibid. Vol. XI. P. 109-111, 105].

Опубликованная в журнале, "Исповедь англичанина, любителя опиума" имела шумный, несколько скандальный успех: читатели и критики домогались встречи с автором, устраивали в его честь обеды и приемы. Вскоре, в 1822 году, "Исповедь" вышла отдельной книгой и несколько раз переиздавалась. Именно эта редакция, а не уступающие ей более поздние, воспроизводится в предлагаемой книге. Причины успеха следует искать в исключительности ее положения в литературе тех лет. Несмотря на то, что исповедально-автобиографический жанр с легкой руки Руссо имел широкое хождение в литературе, а в английской поэзии утвердил себя в "Прогулке" Вордсворта, в "Паломничестве Чайльд Гарольда" Байрона, в лирических поэмах Шелли и Китса, в необыкновенной истории Старого Моряка у Колриджа, - признания Де Квинси нашли в этом ряду свое особое место. Оно определяется умением показать несчастных, раздавленных бурным развитием новой цивилизации, изобразить воздействие их трагической судьбы на личность самого рассказчика, выявить переплетение материальных и моральных факторов в обстоятельствах одновременно повседневных и исключительных.

Подстегиваемый бедностью, долгами, потребностями растущей семьи, Де Квинси после первого успеха никогда не позволял забыть о себе. Почти сорок лет он, преодолевая болезнь, физическую немощь и необходимость вести страннический образ жизни, чтобы спастись от кредиторов, без отдыха и срока работал. Хотя ему не удалось преодолеть привычку к опиуму, он сумел ограничить потребляемые дозы. Благодаря этому, несмотря на пагубную для его таланта склонность, он смог до конца дней трудиться. И все же Де Квинси почти всю жизнь бился в тисках нужды. В 1837 году умерла его жена, семья была в отчаянном положении, пока не подросли и не взялись за дела дочери писателя; свои последние годы он провел в относительном благополучии.

Многое, быть может даже большая часть из написанного Де Квинси, потеряло интерес для читателей XX века, носит слишком явные следы ограничений его времени и крайней спешки, но некоторые его сочинения и теперь читаются. Поскольку он выступил в печати уже в период полной зрелости (ему было 36 лет), творчество его не претерпевало сколько-нибудь существенной эволюции. Поэтому представляется возможным характеризовать важнейшие его творения не в хронологической последовательности, а в соответствии с их жанровыми признаками и характером их содержания.

Многообразные произведения Де Квинси можно отнести к трем основным категориям: первую (и самую важную) сам автор называет "взволнованной прозой", то есть прозой лирической, цель которой - приблизиться к поэзии, создать ее новую прозаическую разновидность. К этой группе относятся "Исповедь англичанина, любителя опиума" и ее продолжение "Suspiria de Profundis" (1845), вторая редакция "Исповеди" (1856), а также сборник эссе "Английская почтовая карета" (1849) и "Автобиографические заметки" (1853). Формально к этой же группе принадлежат и романы "Клостергейм" (1832) и "Испанская монахиня-воительница" (1847), но они не отвечают высоким требованиям романтического искусства и находятся на его периферии.