Том 9. Позолоченные пилюли - [9]

Он опустил руки, глаза, вернулся к сидевшим у стола приятелям и сказал с наружным спокойствием, сквозь стиснутые зубы:

— Где продаются противогазы?

— Голубчик! Зачем тебе?

— Затем, что я враг бесполезного геройства. Я, конечно, не прочь продать жизнь — но только дорого продать! В честном, открытом бою, а не среди газовой волны, беспомощным, бессильным.

— Тю на тебя! — воскликнул Гвоздь. — Где имение, где Днепр! Где будет газовая атака, а где ты!

— Ты думаешь? Ну, в таком случае, я сейчас запасусь индивидуальным пакетом.

— Че-ем?

— Пакетом. Индивидуальным.

— Голубчик! — завопил Чижевич. — Какой тебе там еще индивидуальный пакет нужен?!. Получишь ты удостоверение, получишь ты пропуск от воинского начальства — какой еще тебе пакет?

Мишель Прыгунов снисходительно улыбнулся.

— Эх вы, штафирки! Да знаете ли вы, что такое индивидуальный пакет? Это пакет, в котором все, что нужно для первой перевязки раны: марля, бинт и прочее.

— Да неужели тебе там не дадут этого на месте? Слава Богу, среди опытных людей будешь. И уберегут, а не дай Бог чего — и перевяжут.

— Вы думаете? — с сомнением спросил Мишель Прыгунов. — Ну, ладно. Будем посмотреть.

Улыбнулся загадочно.

II

Мишель Прыгунов подскочил на автомобиле, схватил руку офицера, сопровождавшего его, и уполномоченного, и спросил, лихорадочно сверкая глазами:

— Окопы? — Вот! Налево.

— Да, окопы, — рассеянно отвечал офицер.

— Наши или неприятельские?

— Ну, конечно, наши. Тыловые.

— Послушайте: а вдруг они, за то время, когда вас тут не было, — уже взяты, а? Не лучше ли сделать разведку?

— Что вы, батенька! Они верст за сто от фронта. До них, как говорится, неприятелю три года скакать — не доскачешь.

— Все-таки, лучше я взгляну на них, — закусив губу, сказал Мишель Прыгунов и слез с автомобиля. — Свой глаз, как говорится, алмаз.

Он подошел к насыпи, окаймлявшей окоп, взобрался на нее и спрыгнул вниз.

— Ну, вот, — благоговейно прошептал он. — Свершилось. Побывал и я в окопах. Прикоснулся. Холодно в окопах!

Когда автомобиль тронулся, сверху послышалось характерное гудение пропеллера.

— Ага! — пролепетал Мишель, закидывая голову кверху. — Кажется, завязывается славненькое дельце. Если не ошибаюсь — германский таубе?

— Наш, — вежливо отвечал офицер. — Фарман.

— Да, но ведь мог же сюда залететь и неприятельский аэроплан?

— Конечно, мог. Сто верст покрыть он может.

— Вот видите. И бомбы мог сверху бросать?

— Мог.

Мишель закусил нижнюю дрожащую губу и сказал самому себе:

— Свершилось. Наконец-то, и я побывал под аэроплаными бомбами.

Другой кто-то изнутри возразил:

— Каким же это образом «побывал», если и аэроплан наш, и бомб он не бросает?

Но Мишель не сдался внутри себя:

— Не бросает, но мог бы бросать. Наш, но мог быть и немецкий. Значит, по теории вероятности…

III

Полковник спросил:

— Как, господа, хотите: отправиться с подарками к солдатам в самые окопы или раздать им здесь, когда солдаты сменятся?

— Да, ведь окопы всюду одинаковые? — осторожно спросил Мишель Прыгунов.

— Да. Делаются они почти всегда одинаково.

— Ну, так я уже был в окопах. Значит, неинтересно. Если хотите, Петр Иваныч, отправляйтесь одни. А мне хотелось бы обозреть общий стратегический план местности.

Тут же он быстро схватил руку сопровождавшего их офицера и, сжав ее тихо сказал:

— О!

— Что с вами?

— Слышали? Выстрелило.

— Да: мортирное.

— Знаете, — улыбнулся Мишель, — хотя первое чувство довольно неприятное, но я убедился, что могу владеть собой. Вы заметили? Я даже не поклонился.

— Кому?!.

— Снаряду. Это ведь есть такое военное выражение: кланяться снаряду. Когда пригибают голову.

— Это не к снаряду относится, а к пуле. И потом выстрел ведь был наш. Версты за три.

— Разве наш? Но мог ведь быть и оттуда.

— Конечно, мог. Здесь ведь близко.

— И мог пролететь над моей головой?!

— Отчего же.

— Свершилось, — благоговейно подумал Мишель. — «Неприятельские снаряды пролетали над моей головой».

— Да ведь этого не было, — шевельнулся в мозгу какой-то навязчивый наглый «другой»…

— Осел! — внутренно закричал Мишель. — Не было? Но могло же быть!

Б-бах-ах-ах!

— Понимаю, — усмехнулся одним краем бледных губ Мишель Прыгунов. — Артиллерийская подготовка атаки. Расчищают путь для пехоты.

— Ну, где там, — снисходительно сказал офицер. — Это просто ежедневная порция. Надо же им показать, что не спят.

— А далеко ихний снаряд упал?

— Тысячи за три шагов. Шрапнель.

— А, я думаю, за две, — сказал Мишель неуверенно.

— Ну, за две, — вежливо согласился офицер.

— Петр Иваныч! — закричал Прыгунов, подбегая к уполномоченному. — Видели? За полторы тысячи шагов снаряд упал?

— Так-с. Значит, вы уже пороху понюхали?

— Пока еще нет. За тысячу шагов никакого запаха. Вы готовы? Едем. А то, если оттуда устроят огненную завесу — не вырваться… Засядем здесь, а у меня в Петрограде дела. Садитесь! Шофер, можно ехать.

Автомобиль рванулся. Мишель, сдвинув брови, вынул револьвер и выстрелил по направлению к немцам. Втянул носом воздух и блаженно улыбнулся.

— Что вы?

— Понюхал пороху.

IV

В Двинске на вокзале Мишель наклонился к сидящему рядом с ним за столом поручику и сказал с деланным равнодушием:

— А около меня снаряд упал. Шагов за пятьсот.