Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман - [54]

— Молчи, мутеселлим! — прервал я его. — Я желал бы видеть того человека, у которого хватило бы сил со мною справиться. С вами пятерыми я разделаюсь в пять минут, а твои больные лихорадкой арнауты рассыплются по сторонам лишь под одним моим взглядом, будь в этом уверен! То, что меня не обидят во время заключения, — само собой разумеется, вы сами в этом все заинтересованы. Меня не пошлют в Мосул, ибо это не нужно макреджу; он лишь хочет, чтобы я откупился, ему нужны деньги, чтобы переправиться через границу.

— Через границу? — спросил мутеселлим. — Как мне понимать твои слова?

— Спроси его самого!

Он посмотрел на макреджа, лицо которого пошло пятнами.

— Что он имеет в виду?

— Я его не понимаю! — ответил чиновник.

— Он понимает меня, и преотлично, — возразил я. — Мутеселлим, ты меня оскорбил, ты хотел меня посадить в тюрьму, ты сделал мне предложение, которое имело бы для тебя очень тяжелые последствия, расскажи я о нем. Вы оба мне угрожали, теперь же, после того как я посмотрел, как далеко вы осмелились зайти в ваших требованиях по отношению ко мне, я все поменяю местами. Знаешь ли ты, комендант, кто этот человек?

— Макредж из Мосула.

— Ты ошибаешься. Он больше не макредж, он смещен.

— Смещен? — вскрикнул мутеселлим.

— Ты!.. — в свою очередь закричал макредж. — Я задушу тебя!

— Смещен? — еще раз вскрикнул мутеселлим полуиспуганно-полувопрошающе.

— Да. Селим-ага, я говорил тебе, что отдам тебе сегодня приказ, которому ты подчинишься. Теперь выслушай его: возьми того человека и сунь его в ту самую камеру, в которую я должен был попасть! Потом его отвезут в Мосул.

Добряк ага сперва оторопело посмотрел на меня, затем на обоих других, но, естественно, не шевельнул и пальцем, чтобы последовать моим словам.

— Он сошел с ума! — Макредж поднялся.

— Ты сам безумен, потому что осмелился прибыть в Амадию. Почему ты поскакал не прямо, а через Мангайш? Видишь, я все знаю. Вот, мутеселлим, доказательство того, что я вправе требовать его ареста.

Я передал ему письмо, адресованное Али-бею. Сперва мутеселлим глянул на подпись.

— От Анатоли кази аскери?

— Да. Он в Мосуле и требует выдачи этого человека. Читай!

— Правда! — удивился мутеселлим. — Но что с мутасаррыфом?

— Он тоже смещен. Прочитай и другое письмо!

— Да будет Господь милостив! Творятся великие вещи!

— Точно. Мутасаррыф и макредж смещены. Ты тоже хочешь удостоиться той же участи?

— Господин, ты тайный посланник Анатоли кади аскери, а может, и самого падишаха!

— Сейчас неважно, кто я, но ты видишь, что я все знаю и жду, что ты исполнишь свой долг.

— Эфенди, я сделаю это. Макредж, я не могу иначе, здесь написано, что я должен вас арестовать.

— На все воля Аллаха! — отвечал тот.

В его руке сверкнул кинжал, и он мигом проскользнул мимо меня к двери. Мы побежали за ним и успели как раз к тому моменту, когда его опрокидывали на землю. Селек сидел на нем, прижимая его коленом, и пытался отнять у него кинжал. Макреджа разоружили и снова привели в селамлык.

— Кто этот человек? — указал комендант на Селека.

— Посланец Али-бея из Баадри. Он снова возвращается туда, и ты должен ему разрешить сопровождать транспорт. Тогда мы будем уверены, что макредж не убежит. К тому же я передам тебе еще одного заключенного!

— Кого, господин?

— Пусть зайдет сюда арнаут, обвинявший меня!

— Приведите его! — приказал мутеселлим.

Один из лейтенантов привел человека, который еще не подозревал, как все для него оборачивается.

— Спроси-ка его, — сказал я, — где его оружие?

— Где оно?

— Его у меня отняли.

— Когда?

— В то время, когда я спал.

— Он лжет, мутеселлим! Этого человека дали в сопровождение хаджи Линдсею-бею; он в меня стрелял и убежал, затем подкараулил нас в дороге и еще два раза выстрелил в меня из леса, но не попал. Моя собака поймала его. Я простил его и дал ему уйти. Но при этом мы отняли у него оружие, которое и сейчас у моего хаваса. Мне пригласить свидетелей?

— Господин, я тебе верю! Арестуйте этого пса и бросьте его в прочнейшую камеру, какая только есть в тюрьме!

— Господин, ты приказываешь взять и макреджа? — спросил Селим-ага.

— Да.

— Мутеселлим, свяжи его прежде, — напомнил я. — Он уже пытался бежать и, без сомнения, попытается снова.

— Свяжите его!

Их увели, и я остался с комендантом наедине. Тот был так утомлен происшедшим, что лишь как сноп рухнул на ковер.

— Кто бы подумал! — вздохнул он.

— Только не ты!

— Господин, прости меня! Я же ничего не знал.

— Арнаут наверняка заранее встретился с макреджем и договорился с ним, иначе он не осмелился бы выступать против нас, ведь у нас было основание арестовать его.

— Он больше ни в кого не выстрелит! Разреши, я подам тебе трубку!

Мутеселлим послал за еще одним наргиле и сам зажег его, затем произнес почти подобострастно:

— Эмир, ты подумал, что я серьезно?

— Что?

— То, что я хотел взять у тебя деньги?

— Да.

— Господин, ты ошибаешься! Я лишь подчинился макреджу и обязательно отдал бы тебе свою долю.

— И дал бы мне убежать?

— Конечно. Ты же видишь, что я хотел тебе лишь самого хорошего!

— Ты бы не посмел этого сделать, если бы обвинение было обоснованным.

— Эмир, ты будешь продолжать так думать об этом?