Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман - [32]

Это лукуллово пиршество, к которому мы пригласили и Мерсину, мы благополучно пережили, после чего она удалилась со своей посудой снова на кухню. Ага также приготовился уйти.

— Ты знаешь, господин, куда я сейчас направляюсь?

— Наверное, об этом я сейчас и сам услышу.

— К мутеселлиму. Он должен узнать, что за благородный эмир появился в нашей Амадии и как с ним обошелся смотритель дворца.

Ага стряхнул с бороды остатки топленого масла, которым наслаждался наедине с Мерсиной, придав себе, таким образом, должный вид, и отправился в путь. Теперь мы остались одни.

— Можно мне теперь говорить? — спросил Линдсей.

— Да, мистер.

— Надо покупать платье!

— Сейчас?

— Да.

— В красную клетку?

— Естественно!

— Тогда едем тотчас же на базар.

— Но я не смогу говорить! Покупать должны вы, сэр. Здесь деньги!

— Мы купим лишь платье?

— А что же еще?

— Немного посуды, она нам нужна. Мы сделали бы доброе дело, если бы подарили ее аге или домоправительнице. Дальше табак, кофе и другие вещи, без которых нам нельзя обойтись.

— Well! Оплачу все!

— Сперва мы воспользуемся вашим кошельком, а уж потом рассчитаемся друг с другом.

— Нет уж, я оплачу все! Договорились?

— Мне можно идти с вами? — спросил Мохаммед.

— Как хочешь. Но, я думаю, тебе лучше как можно меньше показываться на людях. В Спандаре тебя узнали как одного из хаддединов, мы не учли, что ты очень похож на своего сына, в чем меня тамошний староста уверял.

— Тогда я останусь!

Мы зажгли наши чубуки и пошли. Прихожая дома была наполнена дымом, а на кухне кашляла Мерсина. Заметив нас, она мгновенно вышла навстречу к нам.

— Где наши люди? — спросил я.

— Возле лошадей. Ты собираешься уходить?

— Мы собираемся на базар за покупками, не обращай на нас внимания, о хранительница кухни. У тебя убегает вода.

— Пусть убегает, господин. Далеко не убежит!

— Зачем ты варишь пищу в таком большом котле?

— Я варю ее для арестованных.

— A-a! Для тех, кто находится здесь, рядом?

— Да.

— Разве их столь много?

— Нет и двадцати.

— И все из Амадии?

— О нет. Есть несколько провинившихся арнаутских солдат, несколько халдеев, курдов, пара жителей Амадии и один араб.

— Откуда араб? Здесь же совсем нет арабов!

— Его привели из Мосула.

— Что за еду они получают?

— Хлебные лепешки, вот я их и пеку, а в полдень или позже, как мне будет удобно, вот эту горячую пищу.

— Из чего она состоит?

— Это мука, размешанная с водою.

— И кто же ее им приносит?

— Сама я. Сержант открывает мне отверстия в дверях. Ты был хоть раз в тюрьме внутри?

— Нет.

— Если ты захочешь ее посмотреть, только скажи мне.

— Тебе не разрешит сержант!

— Он мне разрешит, ведь я его госпожа.

— Ты?

— Я. Разве я не госпожа его аги?

— Это так! Я поразмыслю, приличествует ли сану эмира посещать тюрьму и тем, кто это разрешит, давать хороший бакшиш.

— Приличествует, господин, и даже очень. Может, ты и смилуешься над арестованными, чтобы им можно было бы покупать у меня кушанья и табак, чего они, к сожалению, не могут делать!

Меня весьма порадовали сведения, полученные здесь, но я соблюдал осторожность и не задавал более подробных вопросов, которыми легко возбудил бы подозрения. Мы позвали Халефа, болюка-эмини и курда из Спандаре, после чего отправились в путь.

Базары как вымерли. Насилу нашли мы маленькую кофейню, где нам подали напиток, очень напоминавший мне по вкусу жженые ячменные зерна. С трудом допив непонятную бурду и заново набив трубки, мы отправились к торговцу платьем. Владелец кофейни описал нам место, где мы легко можем найти все нам нужное. Сделку заключили при молчаливом согласии англичанина и к его явному удовлетворению. Ему досталось одеяние исключительно в красную и черную клетку, и причем за сравнительно низкую цену. Потом мы позаботились и об остальных покупках и отослали их со слугами домой. Курд получил в качестве подарка усыпанный жемчугом мешочек, набитый табаком, который он с гордостью тут же укрепил себе на пояс, чтобы этот признак достатка бросался всем в глаза.

Пройдясь вместе с англичанином по городу, я пришел к убеждению, что эту некогда столь важную пограничную крепость, которой турки и сегодня придавали немалое значение, можно легко захватить врасплох с несколькими сотнями предприимчивых курдов. Та кучка солдат, которых мы встретили, выглядели голодными и больными, а защитные сооружения находились в столь жутком состоянии, что вряд ли могли считаться таковыми.

Вернувшись домой, мы застали там агу, поджидавшего нас.

— Я должен привести тебя к мутеселлиму, — сказал он.

— Привести? — переспросил я, улыбнувшись.

— Нет, просто сопроводить. Я ему все рассказал, а этому смотрителю пригрозил, подержав кулак перед его носом. Аллах защитил его, иначе я мог бы просто убить его!

При этом он сжимал кулаки и вращал глазами.

— Что сказал комендант?

— Эмир, сказать правду?

— Я жду только этого!

— Он не обрадован вашим визитом.

— Вот как! Почему же?

— Он недолюбливает чужестранцев и поэтому вообще очень мало принимает гостей.

— Он отшельник?

— Отнюдь. Но он получает как комендант ежемесячно, наряду с бесплатной квартирой, 6780 пиастров и находится в том же положении, что и мы: уже одиннадцать месяцев дожидается жалованья и не знает, что ему есть и пить. Разве может он радоваться при всем при этом важным визитам?