Том 9. Ave Maria - [66]
Песок на берегу был хотя и мокрый, но плотный, и ступать по нему было очень приятно. Лулу шла впереди Марии, то и дело подбирала плоские камешки галечника и швыряла их в море, стараясь зашвырнуть так, чтобы камень хоть раз подпрыгнул, оттолкнувшись от воды. Чаще камешки, брошенные Лулу, сразу уходили под воду, и только дважды ей удалось бросить так, чтобы галечник отскочил от воды и пролетел по воздуху.
Бросание камешков в воду было знакомо Марии с детства, и она не хотела соревноваться с Лулу, но как-то само собой получилось, что подняла легкий плоский камешек, размахнулась и бросила на глазах гостьи. Камешек пропрыгал и пролетел, оттолкнувшись от воды три раза.
Лулу захлопала в ладоши и закричала:
– Браво! Браво! Не зря я вас в молодости боялась, – добавила Лулу, когда Мария поравнялась с нею.
– Меня боялись? Да мы с вами знакомы второй день!
– Это вы знакомы со мной со вчерашнего дня, а я-то вас с молодости знала. И бо-я-алась, уй, как боялась!
– Как это может быть?!
– Да очень просто, Жак только о вас и говорил.
– Жак…
– Ну, конечно, вы ведь работали в банке у Жака.
– Господи, вот вы кого имеете в виду?!
– Да, я говорю о моем Жаке. Для вас он был начальник, а для меня приходящий муж. С тех пор как вы появились в банке, он только о вас и говорил. Кроме меня, ему не с кем было поделиться, вот он и вываливал все свои восторги по вашему поводу на мою бедную голову. Как я вас ненавидела и боялась! Бывало, Жак уйдет, а я всю неделю мучаюсь ревностью. Он ко мне раз в неделю приезжал с ночевкой. Сам за рулем, он терпеть не мог лакеев-соглядатаев. Жак был мировой дядька, щедрый, веселый, очень сильный физически до старости. Все у нас было хорошо и радостно, только меня не принимал всерьез, хотя всегда был ласков со мной и всегда говорил: «Лулу, ты такая прелесть, я тебя обожаю!» Он, правда, не врал, он меня обожал, как можно обожать котенка или собачку. Вам это понятно?
Мария вспомнила Фунтика и ответила:
– Мне понятно. У вас такая чистая речь, вы, наверное, учились в университете?
– Нигде не училась, только гимназию успела окончить, как родители умерли, и я осталась один на один с их долгами. Что такое нужда, вы не знаете, так что не буду рассказывать.
– Вы ошибаетесь, дорогая Лулу, я знаю цену куску хлеба не понаслышке.
– Тогда тем более нечего рассказывать. Вам любопытно про Жака?
Мария промолчала, что можно было истолковать как знак согласия.
– Он на меня наехал.
– На автомобиле?
– Да. В тот день меня выставили за неуплату с одной жалкой мансарды. Я брела по Парижу со своим ободранным чемоданчиком. Ничего не видела перед собой, ни о чем не думала. Вдруг все полетело вверх тормашками – и я, и мой чемоданчик. Скрип тормозов, скрежет, я на брусчатке. Если я и потеряла сознание, то на несколько секунд. Помню, стою уже на ногах, а какой-то дядька собирает с мостовой мои жалкие пожитки и складывает их в мой чемоданчик. Потом он предложил мне сесть в авто. Я сказала, что все в порядке, я пойду. А он сказал, что так всем кажется в горячке и нужно ехать в клинику. Ушибов и ссадин на мне оказалось полно, и он положил меня в эту шикарную клинику, в отдельную палату. Мне было там здорово. Жак приезжал каждый день к вечеру и был у меня часа по два. Тогда ему было под пятьдесят, он был еще черноволос, скор в движениях, крепок. Я и тогда не понимала, да и сейчас не понимаю в возрасте мужчин. Постепенно мы подружились, он был очень веселый и задаривал меня сладостями, он не лез ко мне нахрапом, все получилось как-то почти нечаянно и неожиданно для нас обоих, во всяком случае мне так показалось. К концу второй недели, в четверг, он вдруг приехал утром и сказал, что я выписываюсь из клиники. Я огорчилась ужасно, он засмеялся при виде моей рожицы и сказал: «Ничего, что-нибудь придумаем». Выйдя из клиники, мы сели в его машину и поехали. «Куда мы едем?» – спросила я по дороге. «К тебе домой», – был ответ. «У меня нет дома, нашу квартиру давно продали за долги». – «Одну продали, другую не продали», – буркнул Жак. Я так все рассказываю, Мари, потому что помню тот день по секундам. Короче, он привез меня в двухэтажный дом с небольшим двориком. В мой дом, купленный на мое имя. Он и сейчас мой. Правда, я живу теперь у Мишеля. Ну, историю с Мишелем вы знаете?
– В общих чертах.
– А про каблук?
– Вы сломали каблук?
– Нет, я не про то, я про сейчас. Сейчас Мишель поместил эту туфельку и этот каблук под стеклянный колпак и поставил на самое видное место в гостиной. Говорит: «Каждый подкаблучник должен знать свою родословную». Мишель такой же веселый, как и Жак, а как поет!
– Поет?!
– Поет. У него чудный баритон, хоть в оперу.
– Вот не знала! – удивилась Мария, и ее словно пронзила мысль о том, как мало она знает даже о тех людях, что рядом… И о тете Нюсе, и о Мишеле. И оказывается, бывает так, что ты ничего не знаешь ни сном ни духом, а какой-то человек навсегда вплетает тебя в свою судьбу, как эта хорошенькая Лулу. И про банкира Жака она ничего не знала… какой, оказывается, был удалец! «По приезде в Париж надо сходить к Жаку на кладбище. А сейчас надо переговорить с Мишелем о делах, от которых она фактически давно отошла и заниматься которыми у нее нет охоты даже сейчас, когда она вроде бы втянулась в жизнь без особой надежды. Без какой такой особой надежды? Да без той, которая ведет всякую нормальную женщину: надежды на материнство или хотя бы на любовь».
Впервые в русской литературе па страницах романа-эпопеи Вацлава Михальского «Весна и Карфагене» встретились Москва и Карфаген – Россия и Тунис, русские, арабы, французы. Они соединились в судьбах главных героинь романа Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота. То, что происходит с матерью главных героинь, графиней, ставшей и новой жизни уборщицей, не менее трагично по своей силе и контрастности, чем судьба ее дочерей. В романе «Весна в Карфагене» есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описания неизвестных широкой публике исторических событий XX века.В свое время Валентин Катаев писал: «Вацлав Михальский сразу обратил внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Храм Согласия, вероятно, возвышался на одном из холмов Карфагена, рядом с Храмом Эшмуна. Мы только начинаем постигать феномен Карфагена, чьи республиканские институты, экономические концепции и желание мира кажутся сегодня поразительно современными.Мадлен Ур-Мьедан,главный хранитель музеев Франции. 1Четвертая книга эпопеи "Весна в Карфагене". Журнальный вариант. Книга печаталась в журнале "Октябрь".
Роман `Одинокому везде пустыня` продолжает цикл романов Вацлава Михальского о судьбах двух сестер - Марии и Александры, начатый романом `Весна в Карфагене`, за который писатель Указом Президента РФ от 5 июня 2003 года удостоен Государственной премии России. Впервые в русской литературе на страницах романа Вацлава Михальского `Весна в Карфагене` встретились Москва и Карфаген - Россия и Тунис, русские, арабы, французы. Они соединились в судьбах главных героинь романа, дочерей адмирала Российского Императорского флота.
Роман "Для радости нужны двое" продолжает цикл романов Вацлава Михальского о судьбах двух сестер — Марии и Александры, начатый романами "Весна в Карфагене", за который писатель Указом Президента РФ от 5 июня 2003 года удостоен Государственной премии России, и "Одинокому везде пустыня".В романе "Для радости нужны двое" читатель вновь встречается с Марией и Александрой, но уже совсем в другом времени — на пороге и за порогом Второй мировой войны. В свое время Валентин Катаев писал: "Вацлав Михальский сразу обратил внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта.
Большинство персонажей повести «Катенька» — люди, чьё детство и молодость прошли в царской России. Повествуя о событиях начала ХХ века, главными героями произведения делает не традиционных в таких случаях «борцов с режимом», революционеров и т.п., а обычных людей — Григория Маркова и Катеньку Малову.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Впервые в русской литературе на страницах романа-эпопеи Вацлава Михальского «Весна в Карфагене» встретились Москва и Карфаген – Россия и Тунис, русские, арабы, французы. Они соединились в судьбах главных героинь романа – Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота. То, что происходит с матерью главных героинь, графиней, ставшей в новой жизни уборщицей, не менее трагично по своей силе и контрастности, чем судьба ее дочерей. В романе «Весна в Карфагене» есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описания неизвестных широкой публике исторических событий ХХ века.
Вот уже более ста лет человечество живет в эпоху нефтяной цивилизации, и многим кажется, что нефть и ее производные и есть главный движитель жизни. А основа всего сущего на этом свете – вода – пока остается без внимания.В третьем томе собрания сочинений Вацлава Михальского публикуется роман «Тайные милости» (1981–1982), выросший из цикла очерков, посвященных водоснабжению областного города. Но, как пишет сам автор, «роман, конечно, не только о воде, но и о людях, об их взаимоотношениях, о причудливом переплетении интересов».«Почему „Тайные милости“? Потому что мы все живем тайными милостями свыше, о многих из которых даже не задумываемся, как о той же воде, из которой практически состоим.
Собрание сочинений Вацлава Михальского в 10 томах составили известные широкому кругу читателей и кинозрителей романы «17 левых сапог», «Тайные милости», повести «Катенька», «Баллада о старом оружии», а также другие повести и рассказы, прошедшие испытание временем.Значительную часть собрания сочинений занимает цикл из шести романов о дочерях адмирала Российского императорского флота Марии и Александре Мерзловских, цикл романов, сложившийся в эпопею «Весна в Карфагене», охватывающую весь XX в., жизнь в старой и новой России, в СССР, в русской диаспоре на Ближнем Востоке, в Европе и США.В первый том собрания сочинений вошли рассказы и повести, известные читателям по публикациям в журналах «Дружба народов», «Октябрь», а также «Избранному» Вацлава Михальского (М.: Советский писатель, 1986)
На страницах романа Вацлава Михальского «Прощеное воскресенье» (ранее вышли – «Весна в Карфагене», «Одинокому везде пустыня», «Для радости нужны двое», «Храм Согласия») продолжается повествование о судьбах главных героинь романа – Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота, в которых соединились пути России и Туниса, русских, арабов, французов. В романе «Прощеное воскресенье» есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описания неизвестных широкой публике исторических событий XX века.